Дневник шизофренички

Эта стадия, к которой регрессировала больная, очень похожа на стадии, описанные Пиаже в книге «Конструирование ребенком реальности»[11]. Но Пиаже приписывает эту недостаточную пространственно-временную структуризацию операторной эволюции в ходе конструирования, в то время как интересно отметить, что аффективная регрессия может вызвать те же феномены. И мы увидим, что именно в связи с аффективным развитием Рене будет постепенно создавать структуру перцептивного мира. Чтобы Рене пришла к «логике отношений», ей необходимо установить между матерью-аналитиком, ее избранным и репрезентативным объектом реальности, и своим Я, отношения, как между двумя личностями. Для этого обязательно, чтобы юная больная усвоила важнейшее понятие, а именно понятие постоянной идентичности «матери». На самом деле, до этого, Рене не признавала мать в качестве «матери», а лишь как продолжение ее самой. Она включала ее в себя. Поэтому, когда я болела, принимала посетителей или ходила за покупками, Рене переставала меня узнавать и теряла со мной контакт, уходящий вместе с реальностью. Она еще не инвестировала либидо в социальные зоны личности матери. Но по мере того как магическая символическая реализация удовлетворяет неосознанные потребности, мы видим, как начальный эгоцентризм сокращается, что позволяет Я учитывать, что существуют другие. И это, и выход Рене из аутизма произошли, повторяю, благодаря магической символической реализации.

Как она сама об этом рассказывает, констатация того, что, когда я заболела ларингитом, у нее достало сил вернуть мне голос, обращаясь к нему с просьбами о возвращении, с одной стороны, заставила ее поверить в болезнь, а с другой — научила искать средства для лечения в реальности.

Находясь в мучительной ситуации, когда она не узнает новый образ матери, Рене может принять его, лишь постепенно его ассимилируя, и в символическом плане других, знакомых ей, ситуаций.

Констатируя, что она может с помощью призывов заставить вернуться исчезнувший голос, Рене в дальнейшем не будет бояться, что мать ускользнет от нее, так как теперь она знает, что обладает силой заставить ее вернуться, как только пожелает.

Через анимизм страх перед неизвестным исчезает, и Рене может установить связь между знакомой матерью и матерью незнакомой, т. е. матерью-индивидом. Я, успокоенное благодаря магическому акту, может теперь черпать в реальности адекватное поведение, позволяющее ей заставить голос вернуться. Именно тогда Рене начала делать мне уксусные компрессы, ингаляции, стала читать инструкции к лекарствам, чтобы понять, какое из них наиболее эффективно, — короче, вести себя как настоящая сиделка. Таким образом, все наиболее важные зоны личности матери-аналитика были распознаны и инкорпорированы Я. На этом уровне Рене узнает меня в моих разных социальных ипостасях: как хозяйку дома, принимающую гостей, как покупательницу в магазине и т. д., так как для каждого из этих аспектов поведения юная больная смогла установить связь между матерью-кормилицей и социальной матерью. На самом деле первыми приглашенными были медсестра, которую Рене любила, потом маленькая девочка, к которой она участливо относилась, и затем ее врач. Также и первые покупки, которые мы делали вместе с ней, были покупками предметов для ее пользования или для того, чтобы она могла их кому-то подарить. Следовательно, она являлась источником того или иного аспекта моего поведения.

Вскоре она узнала меня в ситуациях, независимых от нее самой. Оставалось лишь принять мою профессию психоаналитика, занимающегося пациентами, на которых она перенесла свою агрессивность, накопившуюся у нее против братьев и сестер. Здесь также произошла символическая реализация ее неосознанной потребности, позволившая ей мириться с тем, что я принимаю пациентов, потом спокойно принять их присутствие, и, наконец, заинтересоваться ими и мною самой. Моя индивидуальная и социальная личность была полностью узнана и интегрирована Я, и я обрела свою постоянную идентичность. Последовавший прогресс был громадным. Установив отношения между своим Я и социальной матерью, Рене приближалась к «логике отношений». Она больше не сводила все только к своей собственной деятельности, а считала себя человеком среди других людей, имеющих те же права и обязанности, что и она. И в связи с постепенной децентрализацией ассимиляции реального ее Я, Рене удавалось все лучше дифференцировать внутренние впечатления и внешний мир. Поэтому магико-анимистические и магико-искусственные способы поведения исчезли, оставляя место для способов поведения, адаптированных к обществу. Инвестирование либидо во внешний мир и в другого восстанавливала границы, разделяющие Я и реальность, а также взаимоотношения между Я и другим. Рене выстраивала свой мир, параллельно вырабатывая свое Я.

Рене медленно, но верно двигалась к жертвенности и к объективности взрослого.