Дневник шпиона

Что делает время!.. Княгиня приняла меня спокойно, как подобает великосветской даме. Глядя на нее, мне не верилось, что в течение трех лет она добивалась возможности поговорить со мной и написала мне сто писем, которых я не читал. После купанья в Темзе Юлия Аркадьевна только похорошела. Она задала мне несколько незначащих вопросов о путешествии и заговорила с полковником.

Полковник был немного смущен нашей встречей. Он никогда не говорил мне, что бывает у Долгоруких. Видя, что мое посещение создает неловкость, я довольно быстро встал, простился и вышел. Долгорукий проводил меня в переднюю, где очень смущенно прошептал:

— Я решил простить ее, она так страдала. Теперь мы живем хорошо. Она дала мне слово исправиться.

Я не счел себя вправе вмешиваться в семейные дела князя. Но мне было странно, что Долгорукий, стрелявший в свою жену и проклинавший ее, теперь позабыл все это. До сих пор я не могу разгадать русских!

10 марта. Сегодняшний вечер я провел у деда. Он вполне удовлетворен политическим положением, хорошо спит и ест. Ему нравится, что мы едем в кругосветное путешествие. Он мне сказал небольшое напутственное слово, которое кончалось так:

— Когда вы вернетесь, Эдди, Англии нельзя будет узнать. Консерваторы починят машину.

Я оставил ему денег и обещал писать письма через день. Завтра мы уезжаем.

ПУТЕШЕСТВИЕ С ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫМИ ЦЕЛЯМИ

(Запись по памяти)

11 марта 1925 года. Я, Мабель и горничная Лиззи погрузились в Саутгемптоне на американский пароход "Пасифик" и отбыли в Америку. Уже в пути я имел возможность констатировать, что путешествие — целительное средство от печалей и неприятностей. Океан успокаивает и убеждает, что все земные горести не стоят и пенни. Мабель хмурилась только первый день. Потом она хорошо выпила за обедом и пустилась танцевать новые танцы, о которых в Лондоне говорила, что это неприличное развлечение для бедных. Кроме того, она решила вести обстоятельный дневник путешествия. Мы условились, что в эту тетрадь она будет заносить и все то, что найду любопытным я. Таким образом, Мабель нашла себе дело.

Правда, дневник Мабель вышел не слишком серьезным. Она записывала всякие мелочи, начиная от формы американских туфель и кончая оценкой японских духов, которые вызывают смех и горе. Небоскребы, жирафы, пальмы — одним словом, все высокое прежде всего интересовало ее. Затем следовали описания туземных кушаний, иллюминаций, плясок, тротуаров, пароходов и людей. Мои наблюдения потонули в базаре впечатлений Мабель. Но я просил подчеркивать их красным карандашом и таким образом всегда имел возможность навести справку, где и когда я заметил что-либо не слишком интересное. Все же особенно интересное я старался запоминать, а не записывать. Здесь я хочу дать итог моих наблюдений, о котором ничего не знает Мабель.

Америка не понравилась Мабель. Она записала у себя в дневнике, что Соединенные Штаты — помойная яма Англии. Внешне они похожи на наши промышленные районы, куда никогда не заглядывают веселящиеся англичане. Искусство в Америке по преимуществу наше. Язык наш. "Это скучная страна, — писала Мабель, — и в ней можно побывать только раз в жизни".

Но я был другого мнения на этот счет. Штаты разволновали меня. Уже беглый взгляд на улицы Нью-Йорка, где все спешат, вызвал во мне тревогу. Куда так страшно спешат эти люди? Я купил несколько справочников и побеседовал с несколькими людьми. И у меня создалось убеждение, что американцы спешат только к одной цели: раздавить Англию. Гоняясь за призраком коммунизма, мы проспали американскую опасность. Опасность эта росла непостижимо быстро, может быть, наперекор воле самих американцев, многие из которых продолжают видеть в Англии старуху мать. У меня создалось убеждение, что открытая борьба между Америкой и Англией должна разразиться очень скоро. Причем нет никаких средств покончить дело миром.

Я путешествовал с женой и поэтому, конечно, не имел возможности особенно углубляться в свои исследования. Это поставило бы Мабель под известный риск. Моя работа была скорее научной, нежели разведывательской. Я даже сказал Мабель, что собираю материал для книги "Европа и Америка". И я действительно собирал материалы, но только не для книги.

Прежде всего я обратил внимание на знаменитую американскую промышленность. С этой точки зрения Соединенные Штаты произвели на меня самое зловещее впечатление. Меня поразила легкость, с какой передвигались американские капиталы из одной отрасли производства в другую. Это было похоже на рискованную игру в карты. Рядом с этим американский расчет превосходил все, известное мне до сих пор. Несомненно, Америка сумела шагнуть на какую-то высшую ступень развития, о которой нам трудно и мечтать. Все американские справочники и сводки, попадавшие в Англию, приходили устаревшими, так как Штаты росли не по дням, а по часам.