Дневник штурмана

— Мистер Гюнтер, вечером я передам вам ключ от своей каюты. Когда в коридоре никого не будет, вы заприте мою дверь снаружи, а утром незаметно отоприте.

— Мисс!!!

— Я бы не обратилась к вам с этой просьбой, сэр, если бы у меня не было к тому оснований. Поверьте мне, что это очень важно. Если хотите, можете считать меня сумасшедшей, но сделайте, как я сказала.

— То есть, вам надо, чтобы вы оказались заперты в своей каюте и не смогли оттуда выйти, — сообразил бы он, а если бы сам не сообразил, то мне пришлось бы натолкнуть его на эту мысль.

— Именно.

— А почему, мисс?

Я бы поняла, что он всё равно не отстанет от меня, да ещё расскажет командиру о моей странной просьбе.

— Хорошо, сэр, я вам объясню, зачем мне это понадобилось.

Я рассказала бы ему ровно столько, сколько нужно, умолчав о способе борьбы с таинственной силой и приуменьшив её власть надо мной (я-то знаю, как бы я рассказала).

— Я не знаю, что это, может быть, гипноз, но я не хочу под его влиянием выйти из каюты и встретиться с убийцей.

— Понятно, — кивнул бы бортинженер. — Вы должны всё рассказать командиру, мисс.

— Нет, мистер Гюнтер, я не только никому об этом не расскажу, но и вас прошу молчать. Со мной и без того слишком много всего происходит.

— Да уж, — согласился бы немец, а может, и ухмыльнулся бы. — Но всё равно обо всех происшествиях мы обязаны докладывать командиру.

— Но только не об этом! Я обратилась к вам с этой просьбой как к человеку, как к… другу. Мне больше некого попросить об этой услуге. Если бы я знала, что вы сразу же побежите к командиру, я бы предпочла проверить, так ли уж сильно действует на меня этот гипноз.

По-моему, на него произвело бы впечатление, что к нему обратились как к другу, но вряд ли он умолчал бы о моей просьбе.

Нет, не могла я последовать методу Одиссея. У него были гребцы, на которых он полагался, а мне положиться было не на кого. К тому же, если рассудить, то поступок мой был бы труслив и эгоистичен, ведь я хотела лишь обезопасить себя от действия таинственной силы, не думая, что и другие могут подпасть под её власть. Не станут же все друг друга запирать. Нет, если уж я участвую в этой экспедиции, то и опасности я должна делить со всеми на равных. Но не следует ли предупредить об опасности такого рода? Но кого?

— Мистер Гюнтер, — обратилась я к немцу, — вы, и правда, думаете, что мисс Хаббард не запирала дверь на ночь? Мне кажется, что она её кому-то открыла.

— Возможно, мисс, — согласился бортинженер. — Командир не исключает действия гипноза.

Оказалось, что предупреждать об опасности ни к чему: о ней уже подумали.

Мистер Георгадзе и мисс Фелисити вели себя так же, как вчера: были подчёркнуто любезны с мистером Гюнтером и чрезмерно сухи со мной. Кстати, вчера за обедом они перенесли свою любезность на командира, правда, с гораздо меньшим результатом, потому что у мистера Уэнрайта не было такого потрясающего аппетита, как у бортинженера, и на вопиющую разницу в обхождении он совершенно не реагировал, не то что немец, который продолжал наслаждаться моими гонениями.

Ловлю себя на том, что всё ещё пишу о командире, как о порядочном человеке, каким он представлялся мне прежде. В сознании не умещается открывшаяся правда. Неужели мне и дальше предстоит испытывать эту мучительную раздвоенность? Он убийца, преступник, замышляющий новые злодеяния, и я обязана его ненавидеть, а во мне живёт лишь страх, когда мы останемся одни, и желание проникнуть в его тайну. Может, он, как герой Стивенсона, страдает раздвоением личности, и мы все его знаем как мистера Джекила, а мне он открылся ещё и мистером Хайдом?

В рубке нас ждала новость, очень неприятная, но не имеющая касательства к мистеру Уэнрайту. Сперва я заподозрила худшее, но командир, совершенно спокойно глядя на нас, ровным голосом произнёс:

— Мисс Босеву пришлось изолировать. У неё началась паническая боязнь людей и, к сожалению, её страх постоянно растёт.

— А в чём это выражается? — спросил мистер Гюнтер.

Командир замялся.

— Ей кажется, что её хотят убить, — объяснил мистер Форстер. — Она от кого-то отбивается и кричит, что на неё нападают и пытаются растерзать, как…

— Пожалуй, нам пора идти, мистер Форстер, — перебил его командир.

Мне было о чём подумать. Прежде всего, мистер Уэнрайт не дал первому штурману закончить фразу: "… пытаются растерзать, как…" Как мисс Хаббард, очевидно. Значит, неспроста от меня попытались скрыть способ, которым убили негритянку, она, действительно, погибла страшной смертью. Не дай Бог, чтобы я попалась в руки такому садисту! Лучше уж умереть от быстрого и точного удара ножом, чем неизвестно как мучиться.