Дневник. Том V. 1863–1864. Все и во всем Бог. Возлюби ближнего твоего, как самого себя

Исповедую Тебе, Судие Праведнейший [263]и Человеколюбие, грехи мои: нарушил из человекоугодия и чревоугодия пост; из человекоугодия смеялся, забыв Тебя; объелся; опился; жадничал; усумнился призвать имя Твое пред столом. Очисти,Господи, грехи мояи не помяни, по множеству милости Твоея и щедрот Твоих(Ср.: Пс. 50, 3, 5, 8), — и научи мя творити волю Твою(Пс. 142, 10). Дай мне благодать — отказываться от званых, похоронных обедов, особенно в пост.

Молясь Богу, надо всегда представлять себе Его бесконечное величие, поклонение Ему тысячей тысяч и тмы–тем [264]Ангелов небесных и святых, — также Его вездесущие и всеведение; Его бесконечную благость, правду и святость.

Молись — не торопись, спокойно, чувствуя сердцем истину каждого слова.

Когда называешь в молитве Пресвятую Деву Богородицу Пресвятою, Пречистою, Пренепорочною, Преблагою, — то представляй, что самое существо Ее есть Святость вечная, непоколебимая, неизменная, невообразимая, неудобозримая и ангельскими очима [265]. То же и о всех Ангелах и святых помышляй, то есть что существо их — святость и благость.

Хорошо с вечера не есть: лучше чувствуется молитва; сердечнее, с сокрушенным сердцем молишься; а то как сытый молишься — слова молитвы как будто в тину какую ложатся и действия не имеют.

Скупец, жалея чего-либо ближнему, заблуждается сердцем(Ср.: Евр. 3, 10) в том отношении, что общее достояние считает только своим — дары Божии считает своею исключительно собственностию, не любит ближнего, как себя ^у ,считая его чем-то чуждым себя, далеким от себя, и наконец беззаконно и противуестественно прилепляется сердцем к праху, ценя его дороже ближнего и забывая, что всяземля покореначеловеку со всем, что наполняет ее (Ср.: Пс. 8, 7). — Да будет единство между нами! Все земное станем считать чуждым и далеким от себя! Будем помнить, что все для нас — Господь, Отец наш Небесный. Как сами любим щедроты Божьи и человеческие, так и сами будем щедры к другим.

Изумительно мы самолюбивы и скупы: себе в стакан чаю, например, внакладку кладешь сахар по три кусочка и более и пьешь два или три стакана, и нипочем: а слугам дать по три кусочка всего — жаль. Тьфу, какое отвратительное самолюбие! Или опять — сам пьешь внакладку — ничего; частые гости или родственники пьют внакладку — беда: сердце рвет. Какая привязанность к праху! Какое надеяние на прах и воду. — Какой недостаток любви к ближнему, для коего — все.

Если нужно будет, у меня и сапоги не износятся, и одежда не раздерется, хотя и долго буду носить их, — за то, что я нищих людей Божиих помню и питаю их. — Надо помнить, Чьи это овечки. Хозяин их — Творец и Господь неба и земли(Ср.: Иудифь, 9, 12), Господь и Отец Ангелов и человеков.

Прекрасное дело — покрывать любовию погрешности ближнего против нас и не вменять их. Добро побеждает зло и располагает врагов наших тотчас в нашу пользу.

Всегда считай за великое счастие беседовать в молитве с Господом или с Пречистою Госпожою Богородицею, или с Ангелами, или со святыми человеками — и с радостию, да и с трепетом благоговения молись им всегда, памятуя, с Кем ты беседуешь, нечистый и ничтожный червь.

Яко Твое есть Царство и сила и слава(Мф. 6, 13) — а не наша. Мы сами хотели бы царствовать с своими страстями, то есть поставить все на своем; на свою бы силу, а не на Твою надеялись, своей бы искали славы, а не Твоей, — но это желание в нас бесовское. Мы должны все покорить Твоей воле; искать во всех делах Твоей силы и делать все для Твоей славы. Вся во славу Божию творите(1 Кор. 10, 31).

ПРЕД ИВЕРСКОЮ БОЖИЕЮ МАТЕРИЮ ЧИТАТЬ КАНОН ОДИГИТРИИ.

Тяжек грех, когда на злобу отвечает кто-либо злобою, но несравненно тяжеле, когда кто на нежную любовь и ласки отвечает злобою и раздражительноетию сердца. Это близко к злобе Иуды, который за любовь к нему Господа платил злобою и наконец заключил предательством. На любовь и ласки надо отвечать посильною любовию и ласками и не утомляться ими; чистая любовь — дыхание Духа Божия, и озлобляться на любящего значит озлобляться на Самого Духа Любви.

Есть такие жадные люди, которым есть не хочется, а едят. К ним принадлежу и я, окаянный, алчный пес.

Какая благодать, какой мир, простор, какое веселье бывает на душе у меня, когда я умеренно ем и пью, когда, например, с вечера ничего не поем, а только напьюсь чаю, да и утром только немножко перекушу белого хлеба! Какая ясность на душе! Как удобно о имени Господни я борюсь с сопротивными силами и как удобно побеждаю их! Каким потоком льется с языка и сердца речь моя в классе! Как я свободен с моими учениками! — Златое воздержание! Ты совершенно развязываешь мне руки! Пребудь со мною! А то привычка жевать да щекотать вкус одолевает меня! Я все еще ребенок, хоть давно достиг мужеских лет. — Господи! Помоги!