Дневник Верховского

Считается общепризнанным, что прорвавшиеся к власти в марте 1917 года бесцветные личности, интересы которых не совпадали с интересами тысячелетней России и проводившие масонскую политику «Троянского коня», наделали тогда много вреда. Сюрреализм происходящего был зафиксирован в многочисленных воспоминаниях свидетелей и участников тех исторических событий. Говорят, что Керенский мрачно пошутил, что для наведения порядка нужно было расстрелять всего одного человека. На вопрос, кого же именно, может быть Ленина? – он отвечал, – Керенского!

Тут есть предмет не только для насмешки, но и для размышления, поскольку многими историками признается, что намерения у членов Временного правительства, несмотря на явную политическую близорукость, все же были самые благие, их общественная честность – вне сомнения («хотели как лучше…»). Ни у Керенского, ни у членов его кабинета, к примеру, не хватило бы духу подписать смертный приговор семье низложенного императора. Минимум – высылка за границу; максимум – вызывающе-оскорбительное унижение и ссылка «гражданина Романова» в Сибирь.

И все-таки можно догадаться, по какой причине Верховский, редко посещающий общие заседания правительства по причине их полнейшей бесполезности, охарактеризовал заседание кабинета 18 октября 1917 года, накануне своей отставки, как «пляску теней». Даже «старые царские лакеи с неодобрением смотрели на всех этих, как они их называли, «полугоспод», которые забрались не в свои сани, и народ даже досыта накормить не могут»[487].

На повестку дня с неотвратимой неизбежностью вставал главный вопрос – о Мире. Верховский энергично и настойчиво пытался склонить властную элиту к объявлению о начале мирных переговоров. Это была принципиально другая позиция, позволяющая перехватить инициативу у большевиков, твердо стоявших за мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов, а на «внутреннем фронте» провозглашавших радикальные лозунги классовой борьбы и полного передела собственности. В один тугой узел сплелись вопросы мира и власти.

К сепаратному миру с Россией стремилась и Германия. В Берлине впервые задумались о заключении такого мира еще в ноябре 1914 года. Среди сторонников этой идеи были весьма крупные фигуры германской военно-политической элиты, которых объединяло твердое убеждение, «что главным врагом Германии является не Россия, а Великобритания: с Россией же можно и необходимо договориться»[488]. Конечной целью такого мира было закрытие Восточного фронта. В начале 1915 года немецкая дипломатия активизировала свои усилия в этом направлении. Однако царское правительство расценило такие попытки как проявление слабости и сделало все возможное, чтобы дать понять как немецкой стороне, так и шведской, пытавшейся сделаться посредником в мирном процессе, в бесперспективности подобных усилий. Поняв это, немецкое военное командование решило «измотать русских». С осени 1915 года до февраля 1916-го «в Берлине не предпринимали активных попыток продолжить мирный зондаж в России».

Хорошо информированный А. И. Верховский излагал в своих мемуарах вопрос о сепаратном мире с немцами очень четко. Когда Протопопов, тогда еще в качестве члена Государственной Думы, был за границей, то ему было устроено свидание с первым секретарем германского посольства, предложившим свое содействие в неофициальных переговорах о мире между Россией и Германией. Немцы предлагали России Босфор и украинскую часть Галиции, предлагали воссоздать Польшу, поделенную между Германией, Австрией и Россией; Боснию и Герцеговину они готовы были вернуть Сербии; Эльзас и Лотарингию – Франции. «Только своего главного врага – Англию они хотят пощипать, отобрав ее колониальные владения»[489].

А. И. Верховский с ясностью, не вызывающей никаких сомнений, раскрыл главную причину, почему государь Николай II не мог пойти на сепаратный мир: «Государь желает сохранить нибелунгову верность союзникам, а те хотят воевать… до последнего русского солдата!.. Мы имеем уже сейчас 100 миллиардов долга, по которому нам после заключения мира придется ежегодно платить пять миллиардов в счет процентов…»[490].

В конце концов вследствие военных неудач и политических заявлений немецкого правительства совместно с правительством Австро-Венгрии о создании «независимого Польского государства» в Российских военно-политических кругах возобладала точка зрения продолжения «войны до победного конца».