Дневник Верховского

Б. А. Старков обратил внимание на значительную роль масонов в сербских делах. Он пишет: «В начале XX столетия масонские ложи Франции обратили особое внимание на славянские страны Юго-Восточной Европы. Многие из участников переворота 1903 года (убийства Обреновичей. – Ю. С.) в Сербии принадлежали к масонским ложам. За различными масонскими национальными ложами Сербии и Хорватии стояли их руководители – масонские ложи за рубежом, которые через них проводили свою политику. Известно, что многие сербские ложи находились под покровительством французской ложи «Великий восток Франции». Активные участники дворцового переворота 1903 года принадлежали к масонской ложе «Объединение», основанной в 1903 году французскими и сербскими «вольными каменщиками». Масонские организации исподволь инициировали напряжение на Балканах после 1908 года. Французские масоны способствовали перевооружению сербской армии новейшими французскими винтовками и размещению во Франции сербского заказа на производство пушек. В 1911 году Франция предоставила Сербии заем в размере 94,5 млн франков. Усилиями тайных организаций была создана мощная антитурецкая коалиция Балканских стран. Руками этой коалиции масоны стремились окончательно разрушить остатки Османской империи. С другой стороны, они тут же пытались разжечь разногласия между славянскими странами на Балканах и всемерно ослабить их. В любом случае при этом укреплялись позиции великих держав в этом регионе. Именно эти факты стали предметом особого внимания российской военной разведки накануне Первой мировой войны»[194].

В сообщениях российского военного агента в Сербии полковника Артамонова содержалась информация об удачной попытке масонов взять под свой контроль деятельность тайной организации «Объединение или смерть», больше известной как «Черная рука». 9 ноября 1911 года он докладывал в Генеральный штаб о разочаровании армии в правительстве, которое оказалось неспособным противостоять экспансии Австро-Венгрии, о стремлении военных создать сильную власть, о намерении офицерства вести более решительную внешнюю политику, направленную на присоединение к Сербии единоплеменных народов. «К сожалению, – сообщал Артамонов, – за идею воссоединения югославских земель вокруг Сербии взялись люди, совершенно неподходящие, и вместо партии создали тайную организацию, напугавшую многих, а привлечение в нее нескольких молодых людей бросило тень на репутацию сербского офицерства»[195].

В другом сообщении Артамонова содержалась подробная информация о составе, структуре и отделениях организации в Словении, Македонии, Боснии и Герцеговине. Подробно сообщалось о символике и ритуале вступления в союз, которые во многом напоминали масонские. Организация выступала с тактикой индивидуального террора. Артамонов сообщал, что в проскрипционных списках значились болгарский царь Фердинанд, король Греции Константин, черногорский монарх Николай, австрийский престолонаследник Франц Фердинанд. Сложная военно-политическая ситуация на Балканах потребовала точной информации и трезвых аналитических расчетов российского Генерального штаба. Нередко ключ к малообъяснимым зигзагам во внешней политике находился в перипетиях внутриполитической борьбы, деятельности тайных обществ и организаций. Все славянские организации бойскаутов, гимнастические организации общества «соколов», даже антиалкогольные братства – все эти легальные союзы на самом деле были хорошо законспирированными ответвлениями «Черной руки».

После Первой мировой войны и создания объединенного королевства сербов, хорватов и словенцев масонство не только окончательно внедрилось в Сербию, но и в значительной степени упрочило свое положение. В 1923 году, выступая на конвенте Великой ложи Франции, сербский масон Тумич с гордостью заявил: «Вы можете считать Великую ложу Югославии приемной дочерью Великой ложи Франции»[196].

22 июня (5июля) 1914 года газета «Русский инвалид» сообщала интересную подробность: «Когда один из участников покушения на эрцгерцога Габринович (правильно Чабринович. – Ю. С.) весной 1914 года прибыл в Белград, то местная полиция решила выслать его за пределы Сербии. Тогда Габринович обратился за заступничеством к австро-венгерскому консулу, который официальной бумагой, хранящейся сейчас в городском архиве, аттестовал Габриновича как лицо, вполне благонадежное, и настаивал на его праве дальнейшего беспрепятственного пребывания в Белграде»[197].