Дневник военных лет

Но как отвратительна война и как она все жиреет от человеческой глупости. Кто убьет ее? На незначительном уровне культуры войну рождает господство в человеке хищных первобытных инстинктов, и появляется Чингисхан. На высоком уровне — ее рождает высокая техника, позволяющая истреблять людей без хлопот, несущая смерть в таблетках, и появляется Гитлер. И она становится еще ужаснее. Выход, очевидно, лишь один — единая земля под единой властью. Но когда это будет и чего будет стоить. Гитлер был близок к этому в июле, но он глупо просчитался.

17-е. Керчь, вероятно, уже взята. Эренбург вечером говорил по радио о легких успехах немцев, которые ничего не говорят. А ведь там, говорили, были три наших армии, т.е. несколько сот тысяч человек. Слышал теорию, что Сталин выдвинул идею взять немцев “на себя”. Они очень укреплены, надо их вытянуть вперед и разбить! Все же жду Второго фронта: мы достаточно ослабли, чтобы англичане могли бы нас бояться, а Гитлер грозит взять Баку, который, судя по письмам оттуда, он уже бомбит. Говорят, что немцы взяли обратно Торопец. У нас тихо, но говорят, что немцы летят каждый день, но перехватываются по дороге. Стоят чудесные дни, и все кажется спокойным и мирным. Поездка в Ясную Поляну отложена до следующей субботы.

Но все же летняя кампания началась иначе, чем в прошлом году: под Харьковом мы наступаем. Следовательно, соотношение сил изменилось в нашу пользу. Как ни рассчитывай, немцы стали слабее с 22 июня, а мы сильнее. Следовательно, шансов у них еще меньше. Конечно, много значит Турция.

22-е. В среду был в Институте Горького (довезли на пикапе). Там — заседание с П.И. Лебедевым-Полянским, который, очевидно, будет директором Института Горького. Пономарев отчислен. Наша работа “Литература и война” включена в правительственный план.

Оттуда с большим трудом дошел до Союза писателей. Там И. Уткин рассказывал о жизни писателей в Ташкенте. Очень ругал их, в частности К. Чуковского, не сумевшего скрыть идеи о возможности переориентации на случай победы немцев, голодного, стремящегося избежать призыва Луговского и пр. Он привел интересный эпизод из жизни бойни в Чикаго. Когда пускают на убой стадо баранов, идущих гуськом, то первого барана не убивают и он идет дальше (если его убить, стадо не двинется с места), тогда уже все спокойно идут и их убивают. Такого барана зовут баран-провокатор. Уткин говорил, что писатель, если он зовет воевать, должен быть на войне сам, иначе он станет в роль этого первого барана. Он имеет на это право: рука его (правая) сильно испорчена, должно быть, на ней нет пальцев (он играл на скрипке), и сильно контужена голова. Но вообще-то это неверно, так как интеллигенцию надо сохранить во что бы то ни стало, иначе мы станем чем-то вроде страны слепых Г. Уэллса… К чему и так приблизились еще до войны. На фронте, очевидно, отдана Керчь, под Харьковом упорные бои, говорят — там решается характер летней кампании, идет борьба за инициативу, перемалываются резервы, которые обе стороны непрерывно вводят в бой.

Я завтра еду с делегацией в Ясную Поляну. Соня очень не хочет, чтобы я ехал, так как тут, конечно, есть элемент опасности, хотя и небольшой. Но — пусть простит мне она, если будет читать эти строки после моей безвременной кончины. Я устал жить жизнью каплуна. В моем масштабе это все же какой-то риск, какое-то участие в доле бед (хотя, конечно, минимальное). Кроме того, это, вероятно, единственная возможность побывать там, где шли бои.

23-е. В 1 ч. дня выезжаю в Ясную Поляну.

Июнь

26/V—3/VI. Вчера приехал к семи часам вечера. Очень доволен поездкой. Выехали в 4 часа в автобусе, в котором были Белкин, Куприянов, Бородин, В.Ш. Тишков, Н.Н. Гусев, корр. ТАСС Марголин, с которым я и Бородин вместе учились в Брюсовском институте. До Тулы нет почти следов боев. Сильно пострадал в отношении окон Серпухов. Кое-где по сторонам шоссе разрушены домики в деревнях, много баррикад на улицах городов, укреплений в полях. Сделали привал в лесу, стреляли в цель. В Тулу приехали в 11 часов вечера в обком. Там уже были Ярославский, Митин, Юдин, Лебедев-Полянский, Цыцин.

Заседали у Жаворонкова, секретаря обкома. Он произвел на меня хорошее впечатление. Вероятно, он далеко и быстро пойдет. Очень умный, насквозь знающий свое хозяйство, волевой человек и вполне приличный руководитель. Всех повели питаться весьма роскошно. Обком не испытывает продовольственных трудностей, это несомненно. Я опоздал и ужинал вдвоем с академиком Митиным, который ужасно сопит и чавкает, когда ест. Наутро ездили смотреть места боев. По словам Жаворонкова, под Тулой легло до 25 тысяч немцев, до сих пор в области не подобрано около 250 немецких танков. Видели место, где немцы ночью в рост пошли в атаку, но были взяты в лучи прожекторов и расстреляны.