Дневник военных лет

Дорога к Ясной Поляне уже иная: разбитые дома, пробоины от снарядов в стенах и крышах, сожженная деревня с печными трубами, окруженными четырехугольниками пожарищ, разрушенный завод на Косой горе. Над нами все время гудели самолеты. Вечером по радио передали, что в Ясной Поляне будет открытие музея. Это очень рассердило Жаворонкова, сказавшего, что немцы все слушают и что они могут устроить налет. При нас он отдал приказ поднять в 11 часов полк истребителей, которые летали все время. Немцы не показались. К счастью, немецкому командиру не пришло в голову послать самолет часам к десяти. Иначе негде было бы делать митинг.

В Ясной Поляне было внушительно: с утра собралось очень много людей. Их было около двух тысяч. Они были торжественно настроены. Эстрада была устроена на террасе дома Л. Толстого. Зрители простояли вокруг около двух часов, и почти никто не ушел. Чувствовался подъем, и вообще это было красиво: в 150 километрах от фронта был восстановлен дом Л. Толстого и устроено торжество. Зашел к Тепловой. У нее стояло 6 немцев. Ясной Поляне повезло — в ней стояли санитарные части, которые не столь суровы, как фронтовики. А немцы были строги и надменны, брали все, что хотели. Один немец уверял, что он коммунист, и помогал ей, другой растрогался, увидев двух ее детей, показал снимок своих четырех, играл с ее девочкой и тоже помогал. Дома в Ясной Поляне восстановлены и сияют белизной. Уже работает агроном, восстанавливающий хозяйство: фруктовый сад и пр. Потом был “банкет” в Ясной Поляне, обед в обкоме, убедивший нас еще раз, что Тула процветает. Наутро мы выехали, получив еще снеди на дорогу. Тепловы послали со мной в подарок корзину картошки для посева. Там довольно легко получить в обмен на разные вещи — продукты. Дорога прошла хорошо. Стреляли в цель, потеряли Лебедева-Полянского и боялись, что застрелили его во время стрельбы. Оказалось, что он ушел вперед. По шоссе все время идут люди с мешками с продуктами и просят их подвезти. Показывают шоферу руками форму бутылки и пальцами число бутылок.

21-е. Чувствую себя скверно. Доктор говорит — малокровие мозга. Ничего не хочется делать. Арестовали коменданта нашего дома и истопника за воровство в пустых квартирах. Между прочим — Большеменников, бежавший с деньгами в октябре, как-то вывернулся и отделался строгим выговором. Слышал, что на Украине Аркадий Любченко стал главарем профашистской агитации. На харьковском направлении, говорят, попали в окружение Джек Алтаузен, М. Розенфельд, А. Десняк.

Наши газеты совсем перестали возвещать о нашем наступлении. Очевидно, история под Харьковом нас расхолодила.

Интересно, что несмотря на относительно терпимое питание я замечаю, что в глубине души всегда немного хочу есть.

Наш бюджет питания таков: один обед в союзе для меня и один (с отрыванием талонов) Лютику, но Лютиков в этот месяц — последний, обеды настолько тощие, что есть смысл реализовать карточку в магазине. Мой же обед я заменил сухим пайком, который дают писателям, живущим за городом: это немного чая, сахара, соли, полкило икры, кг мяса, сколько-то масла и сметаны и 3 кг хлеба на две недели. Выяснилась любопытная деталь: обед, выдаваемый согласно этой норме в столовой Союза, содержит значительно меньше того, что по ней полагается. Остаток, очевидно, идет на питание тех писателей, которые приезжают в Москву в середине месяца, на таинственные свертки, которые уносят избранные из столовой, и на улучшение той “литерной” столовой, которая помещается наверху и где питают “небожителей” (“божителей”, как острит Арго, питают внизу). Там питание очень хорошее и изысканное. На него составлен особый список именитых писателей, членов президиума и т.п., больных и тех, кто нравится Фадееву. Я не вхожу в эти категории и поэтому подозреваю эту столовую в том, что она ест мою норму. Если бы принадлежал, вероятно, отвергал бы эти подозрения!.. Правда, для этого списка наркомторг действительно, по словам Еголина, дает какое-то дополнительное снабжение.

Июль

10-е. Жаркие дни. Немцы у Воронежа. Москвичи в расстройстве. Но я не вижу даже при их <немцев> предельном успехе — победы для них. Они слишком спешат, и призрак Амьена идет за ними. Англичане ничего не делают. Мне нравится эта самоуверенность. И мысль о том, что где-то люди умирают и из жизни человек за человеком уходят быстрее, чем я успею выписать букву на этой страничке, — стала настолько привычной, что уже не рвет за сердце, может быть, потому, что и я внутренне готов к этому.

Мехлиса сделали корпусным комиссаром за провал Керчи, а начальником ПУР РККА сделан Щербаков. Я уверен, что он был бы у меня денщиком! …Странный подбор людей, и потом, если снимать Мехлиса за Керчь, то кого же снимать за Украину, Белоруссию и т.п.

Мобилизация всех до 50 лет и комсостава до 60 лет. Берут — одноглазых, заик. Боюсь, что скоро и я буду командовать эскадроном.