Дневник возвращения. Рассказы

— Так вы первый или второй? — спросил я, чтобы поддержать беседу. Девочка беседы не поддерживала, она лишь достала из кармана маленького плюшевого тигра и положила его на стол, возле солонки.

— Ни тот, ни другой. Меня интересуют только эксперименты.

Тигренок был слегка полинявший.

— Вам известно, что такое эксперимент?

— Это когда что-то делается так, чтобы не было нормально.

— Норма меня не интересует. Я беру два элемента, которые обычно не соприкасаются, сочетаю их и смотрю, что из этого воспоследует.

Пусть будет так. Я предпочел бы говорить с ней, а не с ним, но возле нее было приятно даже просто посидеть. Машинально я спросил:

— А зачем?

— Вам этого не понять. Вы не демиург.

— Нет, — согласился я. — Это не моя специальность.

— Не каждому это дано. Высшая раса.

— Несомненно, — поддакнул я. Девочка положила перед тигренком крошки хлеба, но тигренок не ел. Приходилось любой ценой поддерживать беседу с этим типом.

— И давно вы уже так? — спросил я заискивающе.

— Всегда.

— Как же вам это пришло в голову?

— Мне не пришло в голову, — возразил он обиженно. — Я с этим родился.

Я не знал, что сказать. Если бы официантка принесла заказ, она избавила бы меня от затруднительной ситуации, пусть хоть на время. Зато, чем дольше она не приходила, тем дольше я мог оставаться с девочкой.

— Значит вы родились сами? — задал я глупый вопрос, лишь бы что-нибудь сказать.

— Совершенно верно. Сам, лично.

— Вот как, собственноручно.

Девочку перестал занимать тигренок. Она что-то увидела в кроне дерева и внимательно в нее всматривалась. Мне чрезвычайно хотелось увидеть, что там такое, но я не мог этого сделать, поскольку вежливость требует не отводить взгляд от собеседника.

— Люди обычно ведут себя механически, иными словами — соответственно общепринятым правилам и традициям. И таким образом скрывают истину о себе.

— Святая правда, — вздохнул я. Что же там такое? Белка?

— Я же, выводя их из традиционного состояния, даю им возможность эту истину обнаружить.

— Наверное, белка, — произнес я механически.

— Простите?

— Нет, ничего, извините, просто у меня вырвалось.

— Вы не слишком внимательно меня слушаете.

— Да нет, что вы…

Но разве в это время года, перед тем, как отправиться на зимний покой, белки еще появляются? И спят ли они зимой? Как жаль, что в школе я был так невнимателен, когда мы это проходили.

— Ну наконец! — воскликнул он, потирая руки. — Сейчас убедимся!

Я обернулся и увидел официантку. Она несла кофе и бутылку минеральной воды. Воду поставила передо мной, кофе — перед девочкой.

— Что вы делаете? — крикнул он.

Она поменяла принесенное местами, кофе поставила передо мной, воду перед девочкой, и ушла.

— Да нет, дело не в этом! Я же заказал совсем не то, заказал абсолютно ясно — пиво и мороженое! Постойте! Постойте!

Официантка исчезла.

— Что за обслуживание, просто безобразие! Извините, я сейчас вернусь, мне надо переговорить с заведующим кафе.

Вскочив, он побежал и тоже исчез. Наступило неловкое молчание.

— Тебе нравятся белки? — спросил я.

Девочка посмотрела на меня. Затем взяла со стола тигренка и положила его в карман передника. Встала и пошла в сторону выхода из сквера.

Я не двинулся с места. Ведь не объяснишь прохожим, что я не извращенец. Да и перед ней тоже было стыдно.

Я выждал, пока девочка вышла на улицу, прошла вдоль ограды, и лишь когда она пропала из виду, сорвался со стула. Я очень боялся, что он вернется раньше, чем я убегу, но, к счастью, он не появился. Потом он, конечно, вернулся, но меня к тому времени там уже не было.

Когда я снова оказался на аллее, девочка уже исчезла. Я пошел своей дорогой, шурша сухими листьями.

Дилемма Майера

— Все беды, — сказал Новосондецкий, — случаются из-за того, что земля круглая. Откуда бы ты ни отправился в дорогу, ты настолько же удаляешься от места, из которого вышел, насколько приближаешься к нему. Точь в точь.

— Где же мне взять для тебя квадратную землю, — ответил Майер.

— В лучшем случае ты мог бы устроить для меня только кубическую, не квадратную. Живем-то мы, как-никак, в трех измерениях, а не в двух.

— Новосондецкий прав, — поддержал его Пущ Беловежский[36], глядя вдаль. — Кроме длины и ширины, все имеет также высоту, даже если оно низкое. Как, например, лоб Майера.

— И даже, если бы ты дал мне кубическую землю, — продолжал Новосондецкий, — то и куб не поможет. Обошел бы ты его вокруг и снова вернулся туда, где был, точно так же, как и по шару. Тело есть тело, безразлично — шарообразное оно или кубическое.

— Тогда я уж лучше по шару.

— Почему?

— Да ведь если по кубу, там углы острые, неудобно будет.

— Кретин. — Новосондецкий обратился к Пущу. — Не видит сути проблемы.

— Не видит, — согласился Пущ.

— У вас что, других забот нет?

— Нет, потому что наибольшая проблема — это шарообразная земля. Если удаление от какого-либо места есть одновременно приближение к нему, то что из этого следует?

— Не знаю, — сознался Майер.

— То, что не стоит выходить из дому. А дома скучно.

— Какой же тогда выход?