Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём (СИ)

— Вода-то конечно есть… А знаете что? Вы пока заверните за угол дома Терентьевых, вон того, зелёного с красной крышей. Они уехали на неделю проведать бабку в Седых Камышах. Подождите там, на крыльце, а я сейчас приду… да нет, не сюда, вы что, слепой? Четыре шага влево, вот так. Теперь за угол.

Юра прошёл через чужой участок по дорожке, выложенной, кажется, посудными черепками (калитки здесь не было), к открытой веранде под козырьком, сел в продавленное кресло, переложив сонно мяукающую кошку себе на колени. Что задумал этот мальчик? Непонятное беспокойство поднималось в груди. Лучше бы не останавливался, не замедлял шага, пока не сумел бы разглядеть своими глазами зелёную вывеску Дилижанса. Хотелось поговорить с Алёной. Юра чувствовал злобу по поводу того, что она не торопилась звонить, чтобы узнать, где так задержался супруг. Потом напомнил себе: ты же её сам отшил.

Он решил набрать номер жены, но обнаружил, что телефон намок и выключился.

Витя появился будто из ниоткуда. Он перелез через перила веранды, потеряв один сланец. На нём были рабочие штаны на лямках и что-то шуршащее, похожее на комбинезон с капюшоном. Из кармана светил фонарик.

— Вот, пейте! — он протянул Юре большую жёлтую кружку с отколотым краем и потом внимательно следил, как при каждом глотке вздымается кадык на шее мужчины. Когда кружка опустела, сказал:

— Сегодня туманно.

— Туманно? Что-то я и не заметил. Дождь вот только… — сказал Юра. — Послушай. Видишь ли, я немного заблудился и потерял очки. Поэтому ты для меня сейчас как огромный кусок трафаретной бумаги.

Мальчишка засмеялся.

— Что такое трафаретная бумага?

— Бумага, по которой делают кальку. Хрустящая, как твоя одёжка. Можешь вывести меня отсюда? Куда-нибудь к шоссе, где я мог бы поймать такси.

— Такси-и? — корча рожи, протянул Витя. Кажется, обилие иностранных слов его рассмешило. — Это вряд ли, дядь Юр! Я бы попросил папу сходить к конопатому дяде Володе, чтобы он отвёз вас в город на своём уазике, но папа будет спрашивать, кто вы такой, и хоть вы мой друг, он никогда не согласится помогать чуди беспокойной.

— Беспокойной… чему? — Юре показалось, что они играют в какую-то мудрёную детскую игру, связанную с угадыванием слов.

— Чуди. Так папа людей вроде вас называет. Которые приезжают, чтобы бродить туда-сюда, повесив голову, и беспокоиться. Вы вот беспокоитесь о чём-нибудь, дядь Юр?

— О том, что сейчас почти ночь, а тёплая постель, душ и горячий кофе далеки, как звёзды. Прости за неуместную лирику.

— Ну вот видите! — мальчишка хлопнул в ладоши, заставив учителя подскочить на месте. Кошка встрепенулась и спрыгнула с колен, мгновенно растворившись в сумраке. — Вы тоже, значит, беспокойная чудь. Это от слова «чужак». Папа говорит, что вы появляетесь, как мошкара по весне, а потом исчезаете, чёрт знает куда. Ещё он говорит, что «вы ищете не там, где надо», но где надо, я, например, и сам не знаю.

— Не нужно беспокоить твоего папу или дядю Володю, — произнёс Юрий, поняв, что смертельно устал для того, чтобы ковыряться в образе мышления местных жителей. — Просто покажи мне, в какую сторону идти, чтобы выйти к дороге. Только мне не хотелось бы углубляться в лес. Боюсь опять потеряться.

— Не потеряетесь, — сказал Витя. — Нужно всё время вдоль берега. Только в воду не свалитесь. В дождь этого нельзя делать ни в коем случае. Когда дожди начинаются, папа даже рыбу ловить не выходит… а давайте я вас провожу.

— Ты серьёзно? Тебя же потеряют.

— Не потеряют. Здесь разные люди живут, и плохие и хорошие, но все меня знают. Если вдруг маньяк какой к нам забредёт, я могу в любой дом постучаться.

Он помолчал и прибавил:

— А вам, дядь Юр, тогда придётся бежать. Бегать-то умеете?

— Как оказалось, очень даже неплохо, — мрачно ответил Хорь. — С четырнадцати лет толком не бегал. А сегодня вот что-то захотелось. Ты знаешь, я лучше сам дойду. Спасибо, что дорогу показал.

Мальчик взгромоздился на перила и строго взглянул сверху вниз на учителя.

— Вы ж не видите ничего! А я уже родителям сказал, что пойду проверю как идёт торговля. Папа доверяет мне приносить деньги. А рыбу он сам вешает, я пока не достаю… ну что, обсохли немного? Вперёд!

Мальчишка взял Юру за мокрый рукав и потащил за собой. Ливня уже не было, но крупные капли продолжали падать, как авиационные бомбы. Грунтовая дорога раскисла, Хорь предчувствовал, что ботинки, покрытые грязью до самых щиколоток, придётся выбросить. Озеро похоже на сброшенную змеиную кожу, которая шевелилась, словно всё ещё жила своей прошлой жизнью.

Впрочем, это оказалась ещё самая лёгкая часть паломничества к цивилизации: после пары десятков шагов Витя увёл его с дороги на поросшую бурьяном и высокой травой тропинку, где каждый куст чертополоха норовил зацепиться за штаны. Справа плотным частоколом стоял лес, иногда без зазрений совести заходя на участки и высаживая там молодую поросль.

Вытянешь руку — и невозможно сосчитать количество оттопыренных пальцев.

— Как поживает ваша жена? — спросил Витя.

— Ты очень вежлив, — заметил Юра. Он не торопился отвечать.

Мальчишка смешался.