Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём (СИ)

Он вернулся в тесный пятачок перед лестницей, развернул к себе первого попавшегося культиста и встряхнул его, заставив круглые очки свалиться с носа. Лысина его сияла, а багровые пятна возле рта, похожие на следы укуса каких-то тропических насекомых, вызывали странное сосущее чувство под ложечкой. Непривычно дорогой старомодный пиджак болтался на щуплом теле как на вешалке.

— Куда вы её дели? — спросил Юра.

— Это нисхождение! — с восторгом сказал человечек. Неопрятные усы над верхней губой топорщились, словно паучьи лапки. — Я консультировал эту женщину и был уверен, что рано или поздно она провалится в глотку, но не думал, что это случится как в старых легендах, через внетелесное перемещение!

Юра оттолкнул верещащего человечка и бросился к окну. Белая краска подоконника крошилась под его ладонями. На улице, на мостках тоже были люди, в небывалом возбуждении они показывали вверх, словно дети, увидавшие красивую стрекозу. Снег больше не падал, он валил стеной, растворяясь в воде. Примерно в десяти метрах над землёй был участок, где снежные хлопья теряли понятие верха и низа, кружились по спирали, обтекая прозрачную фигуру. Коричневые волосы свисали вниз, открывая мочки ушей и белый, чистый лоб.

Рывком Юра распахнул окно, поперхнулся холодным воздухом и выкрикнул имя. Никто не обернулся. Алёна, сложив руки вдоль тела, будто по-прежнему лежала на чём-то твёрдом, плыла прочь от дома. Вот она уже над водой, вот плещутся, как на ветру, полы халата, хотя это только видимость и движение воздуха не имеет над ними никакой власти. Вот по голым икрам пробегает судорога — Юра не знал, как он смог разглядеть это с такого расстояния.

Неведомое течение, которое, быть может, движет звёзды по небосводу и ворочает небесными светилами, влекло её в сторону голубого пятна.

Он сам не заметил, как оказался внизу. Отрезок «лестница-коридор-гостиная-терраса» смазался в два судорожных вдоха. Подошвы ботинок скользили по покрытой снегом земле. Сосны оглушительно трещали. Перед ним не торопились расступаться, восторженные, поднятые вверх лица были острее и выразительнее, чем лезвие топора. Юра бежал, и планета под ногами была как резиновый мячик. Гремящий дощатый настил, раскачивающиеся лодки, которым давно бы уже не помешал ремонт, снег за воротником, клочок газеты, что прилип к мыску ботинка, прыжок в ледяную воду, сразу глубоко: берега почти отвесно уходят вниз. Грести, грести… не потерять очки…

Подняв голову, Юра обнаружил себя всего в двадцати метрах от берега. Алёна гораздо дальше, она исчезала из его жизни стремительно, как мираж. Женская фигурка мерцала, словно блик на борту взлетающего самолёта. Спустя десять секунд она была уже едва различима в пурге.

Он проплыл ещё несколько метров, не опуская головы. Голубое пятно выглядело так, будто кто-то там, под водой, вскрыл себе вены. Оно словно… дышало. Лёгкая рябь на поверхности озера похожа на жабры. Полудохлая рыбина плавала на боку и била хвостом. Внезапно снег перестал идти и на другой стороне водоёма стали видны крыши, одна из которых принадлежала семье Вити. Над городом поднимался сизый дым.

Юра хотел ещё раз позвать жену, но горло перехватило. Холод набросился на него голодным зверем, шершавым, как у кошки, языком слизав все мышцы. Хорь обхватил себя за плечи и погрузился в воду по самый подбородок, каким-то образом ещё держась на поверхности. Он чувствовал, что сейчас ни в коем случае не должен отрывать от неё взгляда. Не должен моргать, даже если моментально замерзающая на морозе плёнка воды скуёт его глаза. Что-то страшное происходило, и он должен видеть всё до самого конца, чтобы знать, как это исправить — если здесь вообще можно хоть что-то изменить.

Движение прекратилось. Алёна замерла на несколько секунд. В какой-то момент Юра ясно видел очертания её подбородка, хотя на таком расстоянии это невозможно, будь ты даже индейцем по прозвищу «Соколиный глаз». А потом рухнула вниз (одновременно с этим Хорь глотнул воды) и пропала, не долетев до воды. Рябь на озере усилилась, словно искорки заплясали где-то в его глубине, но Юра туда не смотрел. В том месте, где в последний раз была Алёна — буквально в метре от воды, — воздух казался нарисованным акварелью. Он был абсолютно неподвижен, и эта неподвижность породила волну, которая захлестнула разум мужчины смесью горя и облегчения.

«Её украли — подумал он, не слишком-то осознавая, откуда взялись эти мысли. — Её украли прямо из-под носа у Изначального».

И у меня.

3.

Алёна не знала, как умудрилась не разбиться о камни. Чёрные, блестящие сталактиты, похожие на фонтаны застывших чернил, подались в стороны в тот момент, когда она начала падение, на лету прощаясь с жизнью.

Бесшумно погружаясь в небольшую заводь, точно под скалой, она видела, как падающие мёртвые тела поднимали целые тучи брызг. Окунувшись, Алёна достала ногами до чего-то скользкого (до трупа?), пыталась удержаться, но поток подхватил её и поволок дальше. Грудь сдавило от нехватки воздуха, в лёгких, словно в крошечных лампадках, зажгли по свечке.