Дневник Жеребцовой Полины (часть третья, отрывок, Чечня, 2003-2004 гг.) Чеченцы и русские. Дневник после битвы

Родственники четырнадцатилетней чеченочки, моментально организовав поисковую группу, прочесывали район, громко звали девушку по имени, рыдали. В руках у людей были самодельные факелы. Кто-то из женщин покричал на «Вышку» о том, что пропала девочка, и солдаты прекратили бесшабашную стрельбу — ведь наши дворы среди ночи наполнились множеством людей!

Моя душа металась: кому же именно следует помочь — несчастным влюбленным или матери девочки, которая, рискуя собой, так отчаянно ищет ее?

Мои тихие просьбы открыть дверь не имели успеха.

Пока я размышляла, что делать дальше, у Чувырлы возник «коварный план». Она сказала племяннику:

— Я отвлеку людей, скажу, что видела в окно, будто Звездочка бродит за домом в кустах, а ты Воблу уговори дверь открыть.

Как только Чувырла спустилась вниз, Кошачий Племянник сказал, стукнув кулаком по двери:

— Наркоман ты проклятый! Говорил — одним шприцем колись. Одним. Не двумя!

Но ответом на столь нелестное заявление была тишина. А выбить дверь он не решился — дабы не привлечь внимание.

Минут через сорок дядьки, братья, мать Звездочки, ее тетка и все родственники Воблы, а также соседи с первого этажа (те чеченцы, что торгуют водкой) собрались у злополучной двери. С факелами в руках, которые освещали темноту нашего подъезда, все они показались мне похожими на мастеров инквизиции.

Изнутри не доносилось ни звука. Было непонятно, обкололась молодежь или самоубилась, поэтому дверь решили выбивать.

Тут же ногами выбили.

Мать Звездочки с воплем «Дочка, ты здесь?» влетела в квартиру и через пару минут вытащила за шкирку упирающуюся, заплаканную дочку.

— Что ты с ней сделал?! — кричала она Вобле. — Ты никогда ее больше не увидишь!

Не знаю, что он ответил, и ответил ли вообще, но дядьки Звездочки тут же кинулись его избивать. Завязалась страшнейшая потасовка. Раздавались вой, визжание, удары и крики.

Чувырла храбро бросалась на толпу и кричала:

— Отпустите его! Это мой сын! Звездочку сюда никто не звал, она сама пришла. Сама-а-а-а! Не бейте моего сына!

В конце концов Кошачий Племянник и папа-чеченец отбили у толпы Воблу и утащили его на свой этаж со словами:

— Мы сами разберемся!

А нижний сосед, тот, что торгует водкой в нашем подъезде, как выяснилось — предатель!

Это он предал Звездочку и Воблу, рассказав, что они спрятались в пустой чужой квартире на третьем этаже. До этого сам он позвал девушку к Вобле на свидание (по чеченскому обычаю — через постороннее лицо)…

В свое оправдание, когда один из дядек Звездочки схватил его за шиворот, нижний жилец лепетал:

— Я ее к нему не затаскивал. Я ее не подставлял. Она сама, сама…

Вот новогодний сюрприз!

В суматохе пробило двенадцать часов ночи.

А русские солдаты на «Вышке» даже толком не постреляли…

Полина-Будур

2 января 2003 года. Вечер

Человек рождается, живет, умирает. Он должен чему-то научиться.

Человек постигает законы этого мира.

Уходит — оставив память…

Сегодня на улице я встретила старушку, которая когда-то жила рядом с нами, на остановке Нефтянка. Во время бомбежки мы с мамой однажды спасались, прятались у нее.

Старушка русская, кругленькая и очень симпатичная. Ее огрубевшие руки хранят память о трудной жизни, ее лицо исчертили морщинки, словно реки на карте земли: у глаз они лучисты.

Старушка рассказала мне, что произошло с ней недавно:

— Поехала я на Центральный рынок за картошкой. Надела длинное платье, большой платок. Молчу, если кто заговорит. «Да» и «нет» — киваю. Мне стыдно, если за «русскую» меня посчитают. Возненавидят ни за что. Трясет чеченский народ от обиды за бомбежки, за обстрелы, за смерть родных… Столько детей погибло! Столько стало калеками! Я сама в Грозном родилась, всю жизнь прожила. Пусть лучше думают, что я армянка или украинка, пусть думают, что татарка. Не так больно людям будет рядом со мной.

Сразу, как я вошла в автобус, молодой парень чеченец вскочил и уступил мне место у окна. Мы проехали только одну остановку, и тут — взрыв! Налетел автобус на фугас. Загорелся. Люди кричат. Повыскакивали наружу. Все живы. Несколько раненых…

А тот парень, что уступил мне место, — мертвый. Убило осколком. Такой молодой… На вид ему лет шестнадцать. Почему он?

Старушка заплакала. Слезы она не вытирала.

Я, совершенно не зная, что сказать ей в ответ, просто ее обняла.

Она добавила:

— Лучше бы он мне место не уступал. Пожила я уже на этом свете!

И ушла.

Полина-Будур

3 января 2003 года. Пятница. Утро

Мне приснился удивительный сон.

Палили кремневые гладкоствольные ружья, бежали суматошные люди.

Хлопали гаубицы, звенела сталь. Великая армия еще не переправилась через Стикс, чтобы наводить ужас на полях земных сражений.

Я и Наполеон сидели на возвышении, достаточном для того, чтобы наблюдать.

Но участие в схватке не принимали.

— Зачем ты воюешь? — спросила я. — Война — это Ад. Посмотри вниз, эти души мертвы, эти тела станут землей…

На что Наполеон усмехнулся и ответил:

— Даже в Аду есть маленькое, но счастье!

Продолжаю:

Ходили с мамой за водой в соседний двор.