Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002 гг.)

После ухода тети Кусум в нашу дверь постучала соседка Фатима, та женщина, у которой

умер маленький сын.

Она принесла нам вкусный суп, на помин его души.

Сейчас канонада. Мама ушла за водой. Я сижу и глажу своего кота Чипса.

Надеюсь снова увидеть Аладдина.

Царевна Патошка-Будур

27 октября 1999 г

Утром наше настроение подняла тетя Марьям из квартиры рядом. Она опять с нами. С ней мама дружит с первого дня проживания в этом доме, с декабря 1986 года. Марьям расцеловала меня, пообещала:

— Ты очень скоро поправишься! Только немного потерпи!

Она подарила мне головной платок, кремовый с нежной каймой. Пудру! Мы вместе позавтракали. Марьям предупредила, что вывезет часть своих вещей в Ингушетию. А рядом с нами, на первом этаже, поселит семью из дома напротив. Мы будем не одни! А если найдет возможность, то приедет сама или пришлет за мной и за моей мамой кого-то из своих сестер. Поможет нам выехать!

Днем мы прокатились в больницу № 4. Снова зря. Электричества нет, а «дизель» украли. Рентген мне не сделали. Возил сосед Резван, со второго этажа. Столько денег и времени

потеряли, а толку нет! Маленький крошка осколок прорезал кожу, вышел сам.

Мне советуют делать компрессы из теста с медом. Оказывается, у меня мелкие осколки, а не

порезы! Таких мы насчитали 15 штук, всюду, где нашли что-то твердое под кожей. А шестнадцатый осколок — глубоко. Он большой и рядом с костью в ноге. Этот — хуже всех!!! Он перемещается. Блуждая внутри, режет мою ногу! От него самая сильная боль.

К нам заглянула на огонек соседка — тетя Валя из дома напротив.

Это она с тремя сыновьями и со своей пожилой мамой жила у нас в первую войну. Тогда мне было девять лет. Я тайно симпатизировала ее сыну — Мансуру. Ему было 15 лет. Одиннадцать человек в однокомнатной квартире; потом девять, когда часть соседей пошли жить к родственникам.

Кстати, мы заделали деревяшками часть окна — на случай осколков.

Ко мне приходила маленькая дочь Золины, играть.

Поля

28 октября 1999 г., четверг (утро)

Мама ходила к дальним колодцам за водой.

У нас очень холодно.

Сегодня она собралась в центр, на рынок. Решила поторговать до обеда и купить еду. Наши запасы кончились. А газеты устареют и пропадут. Опять потеряем, вместо того чтобы заработать! Мы быстренько позавтракали, сложили в два нетяжелых пакета журналы и газеты. Хотя кому они теперь нужны? Мама — наивный человек!

И тут начался ужасный обстрел! Загрохотало! Как раз в стороне центра города и рынка! Небо там мгновенно стало красным от пожара. Маме моей — «по фигу». Говорит:

— Ерунда!

А тут бежит Аза, соседка, и кричит:

— Рынок бомбят! Попали в рынок!

Потом навстречу побежала, какая — то женщина с соленой капустой в ведре. Плачет и сама себе бормочет:

— Опять все в крови! Все разбомбили! Рынок горит!

Мама ее остановила, дала воды. Женщина отдышалась в нашем подъезде, стала рассказывать:

— Не орудия это. Самолет! Бомбил рынок! Убитых

много! Он попал туда, где угол «Дома моды», где женщины хлебом торгуют!

Она ушла, плача.

Мама спохватилась:

— Активизируются! Мы — без еды! В нашем районе пока тихо! Давай сходим на ближайший рынок, малюсенький, на остановку «Березка». Возьмем продукты. Те, которые дешевле: макароны, картофель, хлеб, тебе — бинты. Вдруг развоюются? Совсем не выйти будет.

Мама очень упрямая.

Я быстренько собралась. Страшную палку клюку не взяла. Дорога не дальняя. Одна остановка транспорта. Пошла, опираясь на маму. Мы благополучно миновали свой двор. Перешли дорогу. Обогнули Бело — зеленый детский сад. И стали двигаться по большому чужому двору. Тут загудели самолеты! Раздались первые разрывы бомб.

Мы бросились в частный сектор, через дорогу. Нашли подвал, но маленький.

Пять человек уже стояли в нем, прижавшись, друг к другу. Войти некуда.

Назад! В подъезд жилого дома!

Хорошо, он не закрыт изнутри. Присели в углу, под чужой дверью.

Взрыв! Еще взрыв!

Закричал мужчина в доме напротив. Загорелись верхние этажи.

Другой мужской голос уговаривал раненого:

- Потерпи! Потерпи! Сейчас перевяжу. Улетят — отвезу в больницу, — но раненый орал не своим голосом. Видимо, было очень больно!

Самолеты сместились в сторону частного сектора и стали бросать бомбы туда. Мы вышли на улицу. Дом, справа от нас, стоял без угла. Из-под его крыши валил черный дым.

Дом, напротив того, где мы прятались, горел на верхних этажах. Это там кричали. Мы, из-за маминого упрямства, отправились дальше. Пришли на маленький рынок.

Никого не видно. Товар на столах, а продавцов и покупателей нет!

«Они в магазине!» — догадалась мама.

Самолеты пошли на новый круг…

И мы вошли в магазин.

Внутри было много людей. Взрослые, с ними дети дошкольники.

Люди присели за объемными колоннами из мрамора и молились.

Весь пол в стеклах! Витрины разбиты вдребезги! Часть продавцов и покупателей, прохожих,

вбежавших с улицы, спустилась в подвал магазина. Мы тоже пошли туда.

В подвале горели свечи. Граждане сидели на пустых деревянных и металлических ящиках. Женщины угощали друг друга семечками и водой. Молились на русском и арабском.