Читаем Дневники: 1897–1909 полностью

Несса уехала на урок живописи, так как на этой неделе она собирается наверстать упущенное за три дня, проведенных в Богноре. Мы со Стеллой сели на автобус и поехали на Грэйсчерч-стрит, чтобы повидаться с Джорджи в Талбот-Корт. На углу Гайд-парка мы обнаружили огромную толпу, стекающуюся в том числе из Грин-парка; предположили, что люди ждут королеву187; к несчастью, мы разминулись с Ее Величеством. Автобус довез нас почти до самого верха Грэйсчерч-стрит, и, немного поплутав, мы нашли Талбот-Корт и офис Чарльза Бута188 на втором этаже, где Джорджи исправляет корректуры. Он уделил нам минуту, так как было уже поздно. Мистер Бут и мистер Эйвз189 ждали его в кабинете. Мы вернулись на метро от «Монумента». После обеда мы со Стеллой пошли на Хай-стрит и купили тазик; потом немного посидели в Садах. Несса ушла с миссис Флауэр на выставку. Джорджи вернулся домой около 17:30 и показал нам все свои подарки: медаль для Джека, великолепный веер для Стеллы, машинку для скручивания сигарет для Джеральда, шоколадные конфеты для отца, веер для Нессы и канцтовары для Адриана и меня. Гарри [Стивен] на ужин.



24 февраля, среда.


Несса уехала на урок живописи. После завтрака мы с отцом отправились на прогулку. Я дочитала Скотта, и отец дал мне «Очерки по церковной биографии»190, которые займут меня на какое-то время. Мы со Стеллой немного позанимались немецким, потом пришла Китти, и мы все вместе отправились в ее [благотворительные] дома; она оставила нас там; потом мы пошли к Мэри Кокс [неизвестная], чтобы избавиться от двух билетов на сегодняшний дневной показ «Марианны», но Мэри не оказалось дома, и тогда мы отправились к Маргарет Ньюболт, чтобы предложить их ей, но у нее были дела, и в конце концов Стелла решила отправить [в театр?] Софию191 и Элизабет [служанка]. Несса обедала у Мильманов. Мы со Стеллой прошли через Гайд-парк по пути на Керзон-стрит, чтобы увидеть королеву, и, хотя там собралось много людей, она не появилась. Мы сели на автобус на Слоун-стрит и поехали в «Marshall & Snelgrove»192 за бельем для Стеллы. Затем заглянули к миссис Бейкер и пешком вернулись на Гайд-Парк-Корнер. Толпа была больше, чем когда-либо, и мы смело встали перед ней. Внезапно я увидела всадников и толпу, расступающуюся во все стороны. Я мельком увидела чепец Ее Величества, склоняющийся то в одну сторону, то в другую, но народ хлынул потоком, и больше ничего разглядеть не удалось. Мы увидели придворных дам и поехали домой в экипаже.



25 февраля, четверг.


Несса уехала на урок живописи. Мы с отцом прогулялись вокруг пруда; мне было очень некомфортно, так как, потеряв подвязку, я обмотала чулок белой лентой. Это жалкое приспособление отвалилось, когда мы шли по улице, и остаток пути я проделала с чулком поверх ботинка. Потом мы со Стеллой отправились к мисс [Октавии] Хилл насчет коттеджей, а оттуда к миссис или мисс Гаррет (Гаретт?) Андерсон193. Она женщина-врач, и у нее большой дом на Беркли-стрит. Стелла хотела поговорить с ней о Флоре Бейкер и о своих проблемах. Миссис Г.А. долго продержала ее у себя, так что нам пришлось ехать домой на экипаже. Она выписала Стелле кое-какие лекарства, в том числе таблетки, и велела исключить крепкий чай. Когда мы подъехали к Гайд-Парк-Гейт, лошадь поскользнулась и упала навзничь. Стелле удалось выбраться, и я вскоре последовала за ней. Животное брыкалось и спустя какое-то время встало на ноги, но мы пошли домой пешком. После обеда мы прогулялись вокруг дома 24, а я вместе со Стеллой отправилась в работный дом, а домой вернулась одна. Стелла, Джек, Джорджи и Джеральд – все ушли.



26 февраля, пятница.


Несса уехала на урок живописи. После этого мы со Стеллой отправились к доктору Сетону, но он был слишком занят и никого не принимал. Поэтому мы навестили Сьюзен Лашингтон194. Она подарила мне кусочек Пирамид, как я заявляю, хотя остальные говорят, что это всего лишь осколок старого кувшина – в любом случае ему 100 000 лет! Моя пирамида – маленький зеленых кусочек, напоминающий гипс, – будет храниться в секретере. После обеда мы со Стеллой поехали на автобусе в Гайд-парк и прошли через Грин-парк в магазин195 – сегодня там была распродажа, и мы увидели нескольких красавцев-джентльменов в алом. Стелла купила отцу несколько рубашек, и мы вернулись домой на автобусе. Я начала стенографировать для отца, а после ужина недолго почитала с ним. На ужин пришел Артур Фишер, а после него – Сьюзен Лашингтон. Пишу как раз перед тем, как отец позовет меня на выход, и не могу придумать ни одного предложения, дабы заполнить пустоту.



27 февраля, суббота.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное