Дневники 1913-1919

19 апреля. Среда. Утро за статьей. Был в Архиве МИД у С. К. Богоявленского для получения вознаграждения за разбор книги Гневушева, которого большую часть отнес на текущий счет. Вечером у меня Вл. А. Михайловский, а затем М. К. Любавский и Д. Н. Егоров. М. К. [Любавский] звонил мне раньше своего прихода по телефону, извещая об успехе его представления обо мне в факультете. Это приятно, но к чему эта долгая процедура – ведь, кажется, не чужой человек представляется, а свой, двадцать с лишком лет в их среде пробывший. Везде уже действуют упрощенные формы делопроизводства. Университет живет еще по-старому. Позвонил мне также с рассказом и Юра Готье. Чего я уже никак не ожидал – позвонил А. Н. Филиппов с поздравлением, но я ему разъяснил, что это еще преждевременно, так как в факультете были не выборы, а только еще предварительное «оглашение». Я его приветствием был очень тронут и очень благодарил его. М. К. Любавский рассказал нам с Д. Н. [Егоровым] подробно о ходе заседания. Оно открылось речью Грушки, приветствовавшего новых членов факультета Кизеветтера и Петрушевского. М. К. [Любавский] недоволен этой речью, Грушка, по его впечатлению, перешел в проявлении своих чувств всякую меру. Действительно, он стал за последнее время что-то слишком речист, и при мне каждая его речь была неудачна. Новые члены отвечали. Кизеветтер в ответе упомянул о необходимости восстановить в правах и меня; это благородно, но иного отношения я со стороны А. А. [Кизеветтера] не мог и представить. Но затем разыгрался эпизод по поводу Д. Н. Егорова. Савин прочитал о нем представление в экстра-ординарные профессоры. Петрушевский точно сорвался с цепи, стал нелепо возражать; что за «звание экстра профессора? Егоров может быть, если хочет преподавать в Университете, и приват-доцентом». Нелепо. Его поддержал Кизеветтер, говоривший, что пробел кафедры всеобщей истории – недостаток «медиевиста» – восполняется Петрушевским и что Егоров не нужен, и предложил отсрочить дело. Савин заявил, что он может взять назад свое представление. Виппер также был против Егорова, но затем предложил сделать сверхштатным ассистентом приватдоцента Пригоровского, говоря, что некому преподавать эпохи эллинизма. На этом он был пойман Матв. Кузьмичом [Любавским], заявившим, что вот этот период эллинизма может преподавать Егоров. Словом, вышли обыкновенные профессорские дрязги, и вместо «единения», о котором говорил Грушка, вышел с первого же заседания с новыми членами полный разлад и раздор. Грустно. Д. Н. Егоров очень обижен таким отношением. М. К. [Любавский] просил меня похлопотать ему о квартире в Сергиевом Посаде. Он решительно не выставляет своей кандидатуры.

20 апреля. Четверг. Отчаянно плохая погода. Дождь, мокрый снег, резкий холодный ветер. Всего 3°, а в комнатах у нас холоднее, чем зимой. Весь день дома за усиленной работой над статьей и книгой Клочкова. Миня утром очень плакал, что его не пускают еще одного в гимназию. Грабежи и экспроприации в Москве ежедневно и все больших размеров. 18-го были ограблены меблированные комнаты в Козихинском переулке. Все жильцы были согнаны и заперты в один номер. Телефонные провода перерезаны. Парадное и черное крыльцо заняты караулами. Грабители вынесли в ожидавший их автомобиль несгораемый сундук из кассы весом в 6 пудов и, полузадушив хозяйку, скрылись. И все это безнаказанно. Вот эти уголовные эксперименты с выпуском из тюрем. Свобода сказалась у нас, между прочим, и в полной свободе грабежа! В Петрограде, видимо, назревает конфликт между правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов из-за ноты Милюкова, подтверждающей, что Россия остается верной союзным обязательствам".

21 апреля. Пятница. Конфликт разразился. Толпы манифестантов кричали: «Долой Милюкова и Гучкова!», «Долой правительство!». Правительство грозит коллективной отставкой, на что не имеет права, потому что оно пока не ответственное министерство, а верховная власть. Если оно уйдет в отставку и передаст власть Совету рабочих и солдатских депутатов, мы ввергнемся в бездну и хаос! Мне временами кажется, что Россия обратилась в грандиозный сумасшедший дом, в необъятных размеров Бедлам, или, может быть, я теряю рассудок.

Кончил Псковскую статью и начал ее переписку. Последний семинарий на Высших женских курсах – окончили разбор Псковской грамоты; занимались в полном спокойствии. Грушка говорил, что будто бы английский посол [Д. Бьюкенен] заявил, что, если Россия нарушит союзные договоры, он немедленно ее покинет, она будет объявлена вне закона как изменник, и будут предприняты карательные экспедиции со стороны японцев на восточную Сибирь, а со стороны англичан на Мурман и Белое море. Если это правда – каково было выслушивать подобное заявление! Можно ли дойти до большего унижения!