Читаем Дневники 1920-1922 полностью


4 Апреля. С морозцем пасмурно и днем мало теплеет. Весна на несколько дней приостановилась, как будто хозяин весны занялся по хозяйству и не до того: нужно сохи изладить, бороны. Воды вошли в свои берега, дороги подсыхают. Жду вальдшнепов.

С полудня показалось солнце и подтеплило, но не совсем. Перед вечером солнце ушло в синее холодно-тяжелое облако, но у самой земли на западе осталась полоска в аршин от облака до леса, и мы ждали, когда появится тут солнце; оно большим шаром, хватающим краем от облака и до леса, показалось; лес на несколько минут стал малиновым, сережки ольхи и ореха золотились, но птицы мало пели: прохладно. Заря на узкой полоске оставалась очень долго. Возле Лыткова, сказали мне, протянул один вальдшнеп.

Можно разделить людей на четыре разряда: 1) Люди добрые вообще, но злые в частности (обозленные), таких огромная масса, «обыватели», 2) Злые вообще и добрые в частности (революционеры, интеллигенты, Семашко, Разумник и др.), 3) Добрые вообще и в частности (цельные люди, встречались среди земских докторов, очень редко), 4) Злые вообще и в частности или просто злые (вероятно, такой Троцкий).


Самогон (материалы к бытовому очерку).

В. И. поскорее отдал барду свиньям{103} (в ожидании обыска), свиньи напились, и комиссары встретились с пьяными свиньями.

В лесу изготовление. Прячутся от своих, а начальству известны все кабаки. Изготовляется для начальства. «Первак, Другак и остальные». Запах сильно хлеба, а когда выпьешь, то всею мерзостью внутренней комиссара. Пьет начальство (для защиты от него) и на семейных праздниках: наивная старуха и милиционер предатель.


Любовь. Что значит «любите друг друга»{104}. На севере говорят: вместо любят «понимают», о животных (каких?) говорят: «понимаются». Ничего нет общего между любовью-желанием и любовью-пониманием. Бывает любовь к отдельному существу и действует вспышками, но что такое любовь к общему существу и как постоянное действие? Любовь — привязанность, когда любят свои удобства (любовь-привычка). Любовь как эстетическое чувство. Любовь-жалость. Из всего этого вывод, что словом «любовь» выражается связь. Любите друг друга, значит, соединяйтесь, но как? неизвестно. А что общее между христианским любить и половым, это показывает брань матери русского народа словом, имеющим происхождение несомненно от слова любить (любить, юбить, ебить; люблю — ебу). Однако на заре юности то и другое чувство смешаны в одно, одинаково заслуживают этого нежнейшего слова, и пути бывают открыты в ту и другую сторону. Только в марте, когда все голубое и губы сложены смешными сосочками, и можно сказать: люблю. Только девственно чистая натура может сказать: любите друг друга.


5 Апреля. Серо и тепло, манит на охоту. На Рясне вылетел вне выстрела селезень, у меня мелькнуло: может быть, вылетит утка, и в этот момент я приготовился, и в тот же момент она вылетела и подстреленная стала спускаться к воде, Флейта ее перехватила. Ура! На Петино рождение утка. Добрался до Чистика, спугнул тетеревиный ток, токует много бекасов, свистят кроншнепы, чибисы.

Вечерняя заря чистая, солнце садится за холмом, потемнели сначала нижние елочки, бор стал малиновым; последняя самая высокая вершина одной гордой сосны померкла при пении черного дрозда, бор заснул могилою, закричала сова.

Бывало, ходишь так на тягу, стоишь, прислушиваешься: какая могучая тишина, какая богатая пустыня! и страшно было думать, что через сто (сто!) лет эти немые богатства русской земли будут раскопаны, везде будут железные дороги, фабрики, фермы, заборы, нельзя будет пойти во всю ширь с котомкою, страх за сто лет! и вот в один-два года эта могучая пустыня покрылась паутиной исполкомов «организованного пролетариата». В один-два года леса были так исковерканы, завалены сучьями и макушками, что цветы и трава не выросли и за грибами невозможно пройти, озера опустели — всю рыбу повыловили, птицы куда-то разлетелись, и только волки да лисицы заполонили округа; лес, вода, земля, все изгажено, и только небо, общее всем и недоступное, по-прежнему сияет над этою гадостью.

Спросишь себя: чего хочу? и отвечаешь первое: чаю с сахаром.

Милый, не ты ли был таким врагом европейской мещанской культуры, не ты ли так боялся, что в твоей могучей пустыне через сто лет на каждом шагу будут предлагать в ресторанах чай с сахаром и кофе со сливками?

Что же это был за страх? Кажется, страх выйти из того состояния, когда человек видит в природе могучего, страшного противника… Далеко погасшие романтические зори! Теперь природа не вызывает на борьбу человека, а умоляет его о защите, охране, и такой охраной является европейская мещанская культура.


6 Апреля. Весь день непрерывно шел мелкий теплый дождь. На уроке один ученик отпрашивался говеть.

— Говеть? — спросил я.

— Ну да, будет он говеть! — сказал Алексеев.

— Молчи, ты, коммунист! — закричал говельщик.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии