Дневники: 1925–1930

Мне ужасно хочется спать, я разбита и поэтому пишу здесь. Я очень хочу начать новую книгу, но готова подождать до тех пор, пока в голове не прояснится. Дело в том, что я колеблюсь между главенствующим и сильным образом отца и более спокойным, но широкомасштабным повествованием. Боб Т.201 говорит, что моя скорость огромна и разрушительна. Мои летние скитания с пером, похоже, привели к открытию пары интересных способов фиксировать мысли. Я сидела здесь и была похожа на импровизатора, чьи руки блуждают по клавишам. Результат совершенно неубедительный и почти безграмотный. Я хочу научиться большему спокойствию и напору. Но если я поставлю перед собой такую задачу, не рискую ли я выдать нечто плоское, как «День и ночь»? Есть ли у меня сила для того, чтобы спокойствие не стало пресным? Эти вопросы я пока оставляю без ответа.

Сейчас мне надо попытаться подвести итоги лета, ведь август завершает сезон, как духовный, так и светский. Что ж, дела идут бодро. Сейчас у меня мало свободного времени, но самые праздные часы, как ни странно, по утрам. Я пока еще не заставляла свой мозг напрягаться и преодолевать препятствия, но в Родмелле придется. Когда меня одолевает послеобеденная сонливость, я всегда иду по магазинам, сажусь печатать или разбираю шрифты; потом чай и, видит бог, у нас достаточно посетителей. Иногда я сижу без дела и задаюсь вопросом, сколько людей свалится мне на голову, если я и пальцем не пошевелю; уже на этой неделе без приглашения и до выходных у нас были Мэри, Гвен, Джулиан и Квентин [Беллы], Джеффри Кейнс202 и Роджер. Тем временем мы разбираемся с памфлетом Мейнарда. Весь понедельник мы с Мерфи работали как рабы до шести вечера, пока я не выдохлась как грузчик угля. Приходят телеграммы и телефонные звонки; смею надеяться, что мы продадим свои 10 000 экземпляров. Во вторник в 12:30 Мейнард с Лидией и Дунканом в качестве свидетеля (против его воли) идут в регистрационное бюро Сент-Панкрас203. Так что эта часть истории подходит к концу. Но, боже мой, я слишком устала писать, поэтому надо пойти и прочесть роман мистера Добри204. Сколько же всего еще я не рассказала. Думаю, в романе «На маяк» я смогу сильнее отделить чувства друг от друга. По крайней мере, я над этим работаю.

В среду 5 августа, после обеда, Вулфы поехали в Монкс-хаус. В воскресенье 16 августа они отправились с новобрачными Кейнсами в Айфорд, где сняли дом. В среду 19 августа, в пятнадцатый день рождения Квентина, Вулфы поехали на велосипедах в Чарльстон на чай и праздничный ужин. Кейнсы тоже были там. Во время ужина Вирджиния упала в обморок, ее отвезли домой на машине, и еще какое-то время она чувствовала себя плохо.

5 сентября, суббота.

Почему я не заметила или не почувствовала, что все это время выбивалась из сил и как будто ехала с проколотыми шинами? Но случилось то, что случилось: я упала в обморок в Чарльстоне – прямо в разгар вечеринки по поводу дня рождения К., – а потом две недели отлеживалась здесь с головной болью, словно рыба, выброшенная на берег. Это проделало огромную дыру в моих восьми неделях, которые были до отказа наполнены разными планами. Неважно. Бери и делай, что можешь. Меня не выбьет из седла эта неуправляемая и ненадежная скотина-жизнь, заезженная моей же собственной странной и сложной нервной системой. Даже в свои 43 года я не понимаю, как она работает, ведь все лето я твердила себе: «Теперь я совершенно несгибаема. Я и сама могу спокойно справиться с бурей эмоций, которая еще два года назад прожевала бы меня и выплюнула».

Я совершила небольшую, но успешную попытку наскоком взять «На маяк», и все же 22 страницы – меньше, чем за две недели. Я до сих пор еле ползаю и быстро устаю, но если бы мне опять удалось разогнаться, то уверена, что с бесконечным наслаждением писала бы на всех парах. Подумать только, каких усилий мне стоили первые страницы «Миссис Дэллоуэй»! Каждое слово безжалостно отфильтровывалось моим мозгом.