Читаем Дневники 1930-1931 полностью

Была возможность одного ничтожнейшего мгновенья (стоило руку протянуть, и как не пришло в голову?), а между тем ведь это упущенное мгновенье никогда не простишь себе и не оправдаешь даже ценою всей жизни {268}, посвященной служению науке, искусству, а может быть даже и добрым делам. Ненасытимость бесконечная религиозного чувства, возможно, тоже выходит из невозможности компенсировать чем-нибудь упущенное мгновенье жизни самой по себе. И сознание этого, вернее, признание рождает скептицизм. Нет: романтизм — это не взять здесь и возместить взятое в другом (искусство и проч.), скептицизм: это взять и увидеть «не то». Так, романтизм и скепсис, — как будто противоположные друг другу по существу, дети этого упущенного мгновенья, родные дети, истоки «духовной жизни».


Лектехсырье. Костромин Петр Иннокентьевич зав., Бухта Преображенье остр. Петрова, Альгологическая станция {269}; Гарри Иванович Гаил, латыш, энтузиаст морской капусты. Не Лектехсырье, а отдел Дальиод. Зав. Костромин устраивает свое питание по-китайски, потому что это питание богаче витаминами. Его точка зрения на объекты «темного товара» такая, что если на этих товарах сосредоточено самовнушение народа, то пусть эти товары полезны, и мы имеем полное право ими торговать.


Растения.

Морская капуста Laminaria.

Агаровые водоросли (красные) Jredia, <1 нрзб.>.

Морская трава Lostera.


Животные.

Трепанг Goloturia, Хай-шэнь (полулекарственные),

Гребешок сушеная ракушка (пепельница).

Мактра белая ракушка Mactra <1 нрзб.>.

Мидия Mussel.

Рапана.

Устрица.

Чилимцы.

Мизига.


Преимущество всех этих товаров экспорта то, что экспортируются товары те, которые у нас не потребляются.


В проекте:

Осьминог.

Каракатица.

Кальмар.

Лангуст (омар) — вновь открыт.


Один ангел <1 нрзб.>в тот самый момент об утрате самого ценного момента жизни: ангел упущенного мгновения стал служить человеку, заменять <1 нрзб.>романтизм; другому <3 нрзб.>великое счастье, мгновение жизни было поймано, и ангел стал охранять его (скепсис).


И чернила готовы к употреблению.

Поэзия океанских островов.


Поэзия океанских островов предполагает кораблекрушение, и надо, чтобы человек спасся и вышел на берег и был тут на неведомых тропинках среди невиданных зверей {270}. Без кораблекрушения, а просто жизнь на острове в ограниченном пространстве, где все стало своим, известным до мельчайших подробностей, где нет прохожих людей, безмерно серей, чем на материке, но толчок творцами робинзонад был так велик, что мы до сих пор не можем освободиться от сказочных чар островов и страдаем от «романтизма».

В архипелаге тихоокеанских островов возле Владивостока самый отдаленный остров Фуругельм лежит уже в Японском море, и с него видны Корея и Маньчжурия. Есть с одной скалы на нем точка зрения — видится остров, как уснувший пан, весь до самого моря разукрашенный белыми и алыми, многоцветными розами и прекрасными азалиями.

На этом острове птиц и цветов поселили жить голубых песцов.


Истощимость моря. Жизнь лососевых. Иваси. Белухи родят одного и стадами.

Японцы (далеко по берегам?).

Наши крепче.

Пауки.

Ежи. Спрут.

Акулы и отшельники.

Переход песцов (блохи).

Баклан должен упасть.

Хвостики вверх.

Креветки.

Квакуши и дети.

Изолятор на территории Квакуши.

Вес: 8–11 кило.

Орел и песец.

Украденное яйцо.

Столовая (пьют яйца).

Запас Квакуши — 100 <1 нрзб.>.

Все тащат (ребенок).

Креветки (и сухие хвостики).

На веранде (игрой завлекает в море, игра с волной).

Оранжерея (чернота и свет).

300 га. Берег, линия 9 км.

Начало 16/VIII 1929.

Паук и бабочка.


21 Сентября.Прохладно-сентябрьское строгое ясное утро, и я заметил с балкона во впадине Чуркина мыса как будто бы лежал наш обыкновенный нижний туман. В комбинате сказали: изюбрь ревет!

Есть вид кукушки (поменьше нашей и кричит она не по-кукушечьи, а вроде как бы: «продам берданку, куплю винчестер». По китайским поверьям ее нельзя увидеть, и она стережет жень-шень, увидишь и услышишь ее только в тот момент, когда нашел жень-шень. Русские же эту кукушку видят и слышат часто и говорят, даже понимают будто бы ее слова: продам берданку и пр.

Искатель жень-шеня галлюцинирует — если увидел и отвернулся, в этот момент жень-шень переходит и потому, как увидел, скорей надо воткнуть палочку.

Верит в бессмертие пятнистого оленя и что есть олень — всегда с сухими рогами.

Гончаров и его приятель из Госплана, который в цифру поверил, что есть такая цифра, если с чистым сердцем и ясным умом к ней подойти, то можно управлять не только Союзом ССР, а и Европой и Америкой, что генеральная линия и есть путь к цифре магической.

— Вы в партии?

— Нет, я еще недостоин и занимаюсь внутренней переподготовкой.


Тунгусы прячут ободранную тушку соболя в дупле дерева.


Я спросил:

— Может ли барс броситься с дерева на человека?

Горлов ответил:

— Никакой зверь на человека не смеет броситься без особого повода, и даже тигр не бросится. (В опровержение рассказа Богоявленского, будто бы барс бросился, промахнулся и растерялся: это барс прыгнул сам по себе…)


Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза