Дневники: 1931–1935

Ох, как же я бы несчастна, подавлена и разочарована – это не преувеличение – из-за того, что ЛПТ уделили книге «После потопа» всего полколонки, причем в ней сплошное принижение263. Но не то чтобы я переживала дольше секунды по поводу вымещения их политической злобы на книгах, с которыми они не согласны. Однако Л. говорит и искренне верит, что это ставит крест на книге – да, именно так он и считает. Говорит, его десятилетний труд псу под хвост и продолжать нет смысла. Аргумент Л. заключается в том, что он написал книгу для широкой публики, которая, увы, находится во власти библиотекарей, а те в свою очередь ориентируются на ЛПТ, и ни один библиотекарь не посоветует читателям тратить 15 шиллингов после такой рецензии, поэтому, сколько бы Ласки и другие эксперты ни рукоплескали, что они и делают в серьезных еженедельниках, его книга мертва, а время потрачено зря. Остается только аудитория экспертов, а их не так много, поэтому продажи не достигнут и пятисот экземпляров за 6 месяцев и т.д. Я, со своей стороны, считаю, что это очень любопытный и наглядный пример психологии Л. В воскресенье он сказал мне, что этому суждено было случиться, – и все же мы редко бывали счастливее, чем сейчас, – правда, он ожидал целую колонку оскорблений или даже полторы, но никак не половину. Но эти аргументы, которые мы обсуждали и разбирали, осмелюсь сказать, часов шесть, гуляя по площади и сидя у камина, совершенно выветрились у меня из головы. Все дело в его странном пессимистическом нраве – это что-то более глубинное, чем разум, удушающее и запутанное, с чем невозможно справиться. Грипп оказывает точно такой же эффект, то есть высвобождает иррациональное уныние, которое я замечаю у всех Вулфов и связываю с многовековым угнетением. Мир против нас и т.д. Ну и как им смеяться над половиной колонки? И когда я сегодня утром неосторожно сказала: «На меня написали рецензию в «Manchester Guardian264», – Л. ответил: «Длинную?». И я, чувствуя себя матерью несчастного, обиженного маленького мальчика, ответила: «Да». Боже, что за люди!

За окном льет как из ведра; поедем ли мы в Родмелл?

30 октября, пятница.

К счастью, этот «недуг» Л. прошел. Вмешались другие события, и похвалы, и продажи, и всеобщие выборы, в результате которых в парламент прошли, кажется, 26 лейбористов265. Я пошла к Джеймсу266 узнать результаты и оказалась в разгоряченной толпе гостей (Нина Хэмнетт267 была пьяна); у меня разболелась голова. Вчерашний семейный ужин Вулфов268 только усугубил эту боль. Не могу ни читать, ни писать. Вчера мы сделали предложение о покупке Гордон-сквер 47 – дома, в котором можем встретить старость и смерть, ибо это аренда на 24 года. Странно снова бросать якорь. Я пишу заметки, чтобы поддерживать целостность дневника, но комментировать их нет сил.

16 ноября, понедельник.

Нет, мы не будем жить и не умрем в доме 47 [по Гордон-сквер]. Арендодатели «Bedford Estate» против размещения там издательства; это создаст прецендент; машины вечно будут перегораживать парадный вход. Неожиданно любезный мистер Аптон269 сказал нам, что мы можем остаться здесь и после истечения срока договора; часть площади планировали снести под застройку, но с экономикой сейчас все плохо, а к нам они относятся с уважением. Так что мы остаемся как минимум на год. Сомневаюсь (шепчу украдкой), что с Джоном будет лучше, но боже мой – я ведь хватаюсь за любую возможность сбежать. От чего? Куда?

Я обескуражена; была в Сити и видела церковь Святого Варфоломея. Вернулась и ждала Виту. Ей пришлось везти Дотти в дом престарелых, поэтому она не приедет; вечер испорчен, и я никак не могу успокоиться. Что будет с Лотти, которая никак не найдет работу? Звонит Несса. Возьмет ли Клайв ее [Лотти] к себе? Читаю книгу Клайва270.

Сейчас я доставлю себе удовольствие – доставлю ли? – и процитирую пару строк из написанного по собственной инициативе письма Моргана271, посвященного «Волнам»:

«Думаю, я напишу другое письмо, когда перечитаю “Волны”. Я отнесся к книге с вниманием и говорил о ней в Кембридже. Трудно выразить свое отношение к произведению, которое кажется важным, но я испытал такое же волнение, какое испытываешь при встрече с классикой272».