Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

Говорят, что у Симонова на книжке 11 миллионов! А Зина торжествует, что может теперь себе хлеба купить. Не отсюда ли, не от Симонова ли начались гонения на трудовые договора?

Смотрю на Зину и думаю, что есть у нас праведники, и не от них ли распространяется поведение русского народа, названное Достоевским смирением, и если не нравится слово – терпением, выносливостью. И не это ли смирение, внутреннее состояние извне, возбуждаемое большевиками, ведет нас теперь на путь спасения?

Я с этими мыслями вчера смотрел на Зину и мало-помалу забывал свои личные обиды и претензии и – мало того! пытался найти в себе доброе сочувствие правительству в его идеализме и донкихотстве, приводящим к политике пауперизма. В сущности, мы с Лялей разделяем эту политику, поскольку она пугает богатого Симонова и гарантирует Михаилу минимум материальных средств для его труда. Научить

758


бы только это глупое правительство вниманию к личности человека. Тут все дело в этом внимании, тогда как в странах персонализма не хватает узды на персону. Только русский может выдумать персонализм как систему, и, говорят, это сделал... <Последнее слово вымарано.>

Это творческое внимание расстанавливает предметы в природе на определенные места, где они в своем взаимодействии принимают личный характер, отвечающий мысли их творца – человека.

Нет, правительство глупо не тем, что у него отсутствует внимание к персоне, а тем, что оно в положении правительства имеет претензию на это внимание. Невозможно, выпуская декрет для всех, угодить каждому. По-видимому, при диктатуре каждый закон должен корректироваться особой палатой жалоб, вроде канцелярии Калинина, задачей которой было спасать человека (персону).

Сейчас обиженный писатель не знает, кому жаловаться. Казалось бы, Фадееву, но секретарь наш сам заинтересован больше всех и ему невозможно за нас ходатайствовать. Скажут – это он под предлогом для всех просит для себя.

Песнь Песней.

Что это за чистота – белое полотно, снег или сахар? Полотно загрязнится – снег разбежится от солнца, сахар растает от воды. Что это за чистота, если, сохраняя ее, самому можно и стареть. Вот чистота, когда сам от нее молодеешь. Я знаю ее, но не смею сказать сам, вспоминая, как сказано о ней в «Песне Песней» царя Соломона.

Приступая к мысли о чем-нибудь, всегда надо помнить, что о том же самом мыслило множество умнейших людей до тебя. Невозможно на каждую эту мысль так подготовить себя в познании сказанного до тебя, и, тем не менее, высказывая свою мысль, человек знает, что мысль эта новая, потому что она исходит от себя самого, существа еще на земле небывалого.

759


Значит – для того, чтобы высказывать новые мысли и не открывать Америки, и нужно не искать для проверки себя прежние мысли о том же в архивах, а познать самого себя, как существо небывалое, и высказать эту мысль от небывалого человека.

С тех пор, как человек начался и мысли его, скопляясь, передавались из поколения в поколение, они составляют огромное культурное наследство. Но как же среди этого богатства чужих мыслей найти свою и узнать, что эта мысль новая и еще ни у кого не была? Для этого надо понять себя самого, как существо еще небывалое, и когда это поймешь, то среди мыслей чужих узнаешь свои, небывалые.

23 Декабря. Вчера весь день метель. Посмотрим, как будет сегодня. А день по календарю остановился на 7 ч. 2 минуты и больше не уменьшается. Через несколько дней солнцеворот и жизнь пойдет в зиму, а душа на весну.

О нашем <вымарано несколько слов>. Установилось молчание, потому что все понимают, что так бы нельзя, и никто бы не посмел так сделать, но раз оно сделалось, то да умалится всякая тварь.

<Вымарано несколько слов> академики и виднейшие писатели будут просить сами о снижении гонорара.

<3ачеркнуто: Возмущение сменилось глубоким молчанием, и лица мучеников остановились на выражении: «Воля Божья!» >

С самого начала революции устанавливается такое умонастроение, в котором личность как бы виновата тем, что собою закрывает солнце правды.

И начинается борьба правды (Wahrheit*) с «ложью» личности (Dichtung), разрешаемая в Истине.

* Wahrheit - правда, Dichtung – поэзия, творчество. 

760


Две системы теперь господствуют в мире (как я понимаю): одна – персонализм, утверждающая личность, другая – пауперизм с ее оружием раскулачивания.

И вся революция наша за 30 лет в одном своем плане – есть процесс раскулачивания в пользу бедных (пауперизм). Ляля, поняв, что бедным стало хорошо (баба идет по улице, и другой говорит: белый хлеб есть и сахар, чего тебе надо еще!), примирилась с тем, что мы по трем договорам потеряли minimum 70 тыс., т. е. целый год возможности работать, не думая о борьбе за существование.

24 Декабря. Вчера опять висело рыжее небо низко и падал снег.

Был у Чагина по поводу юбилея и заметил в нем оторопь. Что-то произошло наверху в отношении писателей, вроде как в прошлый год с Зощенко, и теперь распространяется на всех.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное