Дневники. 1984

16 мая. Уже неделю не пишу дневник, жизнь довольно размеренная. По утрам бегаю, днем хожу на барокамеру — кажется, помогает, вечером читаю Бенуа и всякие книжечки. В том числе Сильвию Бурдон «Любовь это радость. Воспоминание порнозвезды». Новая литература. Тем не менее, еще раз можно посожалеть, что все это не прочел в свое время. Воспитание в литературе — это контекст и проникновение за контекст. Наверное, главное, что случилось в Иваново — я здесь впервые за многие последние годы прочувствовал приход весны. Как я балдею в этом городе, где среди многоэтажек целые улицы старинных дедовских домиков! По одной из них ежедневно 30 минут иду в больницу. Как постепенно выпрыскивает зелень, как меняется атмосфера и пейзаж. Какое немыслимое волшебство! Но разве заметишь все это, чтобы потом, как последнее утешение, вспоминать перед смертью. Изменение цвета, оттенков зелени, взвращение листвы, вибрирование и дрожание воздуха! Вот и переход к моей следующей повести о смерти, к которой я давно подбираюсь. Предвидеть и описать собственную смерть. Эта мысль, от конкретного импульса, появилась у меня, когда, лежа в барокамере, я чуть приподнял голову, чтобы взглянуть себе в ноги, как устроено ножное закругление, нет ли там какого -нибудь клапана. И тут я увидел свои белые и сухие ноги в гробу. В принципе, довольно мало они займут места.

Написать о том, как пахнет черемуха, о том, что на улицах, никем не охраняемая и никем не ломаемая, растет вишня. Как здесь спокойно и прозрачно живется. В магазинах, естественно, пустовато, но все без московско-телевизионного надрыва и озлобления. Народ видел и не такие времена.

23 июля. Кажется, я и забыл, что у меня есть дневник. Все лето прошло во взвинчивании себя политикой. Сам-то успокоился несколькими статьями в «Трибуне» — это одна большая статья из «Дня», с которой тянул Проханов.

Обстановка разрядилась после избрания Ельцина. Все стало ясно, и, хотя бы формально, определилась воля народа. Как-то ехавший со мною военный, прапорщик, разъяснил: неграмотные узбеки и азербайджанцы голосовали за Ельцина — это была единственная фамилия, которую они знали. Сегодня стоял в очереди за сахаром, весь магазин был полон милиционеров. Я слушал их разговоры, видел их бедную одежду — повышение цен, новые законы, тенденции жизни — это удар и по ним. Винят Павлова, но к этому повышению подталкивали демократические обстоятельства. Пенсионеры, уже отработавшие и имеющие право на отдых перед смертью, за все и заплатят. Заплатят, в том числе, своими могилами, ценами на гробы, на похороны.

Вчера опубликовали указ президента РСФСР о департизации. С этого все и начнется. Но будет ли впереди борьба? Люди еще не дошли до ручки, им кажется, что капитализм, без их труда и участия, особенно престарелым, принесет умиротворение.

Сегодня в «Московской правде» призыв бюро горкома к признанию ельцинского указа не­конституционным. Сегодня же призыв к объединению и созданию патриотического движения. По стилю я сразу же определил — Юрий Васильевич Бондарев, и не ошибся. Прошел фестиваль кино. Почему меня лишали увидеть это все раньше? Надо приучиться записывать каждый день.

25 июля. Обнинск. Вчера стоял в очереди за водкой. Народ по-прежнему безмолвствует, хотя недовольные нынешним правительством России разговоры цветут.

Утром читал «Убийство царской семьи» Соколова. Много интересных деталей, непереносимо больно. Какая азиатчина! Невольно приходит в голову сравнение с казнью короля во время Французской революции и Марии -Антуанетты. Там-то хоть была соблюдена видимость суда и закона. Ровно настолько мы и сейчас отстаем в своем «европейском» развитии. Но были еще «ступени», самые низменные и чудовищные инстинкты народа. В книжке Соколова потрясает приложение: список и описание вещей, которые охранники присвоили себе после казни царя и его семьи. И для себя брали, и для своих дам-с! Не брезговали рамочками для фотокарточек, игрушками Алексея и бюстгальтерами великих княжен. Прочел воспоминания-дневники З.Гиппиус 14-19-х годов. Огромное количество параллелей с нашим временем. Сделал выписки, вернее, подчеркнул отдельные места.