Дневники. 1984

Вчера был на «акции», как называет в СП — встрече Армии и деятелей искусств. Все происходило в Академии Жуковского. Здесь даже в музее портреты Ленина и старая экспозиция — историю не стараются переписать. Но поразил меня конечно сам дворец, балкон, с которого Наполеон наблю­дал за горящей Москвой. Прекрасно,что вся фасадная часть с лепниной и бальным, под куполом, залом сохранились. В стены не вбито ни одного гвоздя.

Из окна наблюдал прибытие Грачева. Не видел только «знаменитого Пашиного «Мерседеса», как писали о нем «Московский комсомолец» и чечен­ская газета, выходящая в Москве. Акция называлась «Деятели литературы иискусства в поддержку армии». Дожили, армию, которая защищала всех крыльямиистребителей — защищать силами искусства... Было человек 200. Неожиданным здесь было то, что есть люди, которые открыто индефицируют себя с по­нятием «русский».

У меня было готово выступление: между 2-х цитат Толстого, но я их еще использую. О Чечне.

С усмешкой наблюдал сановитость нашего писательского корпуса: Бара­нова-Гонченко, Ляпин, Лыкошин, Ганичев. Грустно наблюдать начальников от литературы, не подкрепленных литературой.

Вообще-то это был урок с банкетом для министра обороны. Министр, как мне кажется, ясно ощущает, что «свои» для него в этом деле, а чужие в зале Совмина, но там все-таки власть. Впрочем, еда и питье были хороши.

Из деятелей были: Андрей Ростоцкий, читавший прелестные стихи Дениса Давыдова, Н.Бурляев — Языкова, В. Конкин — рассказывавший смешное, Меньшов, читающий из Гудзенко. Это люди высокого калибра, умудряю­щиеся отделять свою духовную жизнь от лицедейства.

Был в «Терре», говорил с С.А. Фестиваль мы проводим фактически за его счет. Говорили о Терехове. Он полагает, что этот парень значительно выше Амутных.

Пришел около II. B.C.: «Я тебя потеряла, всех обзвонила, вдруг вижу: ты сидишь на «НТВ» очень грустный».

Сегодня решающий день.

23 февраля, четверг. День ученого совета. Но сначала вклеиваю старую заме­точку Из «Культуры» Это все еще наш друг Бакланов. Все это к вопросу: свои и наши. Или искусство вовремя снова перевернуться. Сколько раз Г.Я. ел хлеб нашего Президента, а вот опять не выгодно.

Писал ли, что все время чувствую за спиной шелест недоброжелательст­ва? В прошлое воскресенье вдруг в ЦДЛ в Малом зале нарисовалась конфе­ренция «Будущее Литинститута». Я не пошел, но потом Лебедев Е.Н. и Е.А. Кешокова рассказали. Собрались друзья и последователи Ко­нецкого Арсения. Недавно он подарил мне свою книгу, где о нем пишут «лидер современной поэзии»» А стихов-то нет, один надрыв, одно жела­ние близкой славы.

Кстати, в среду на защите дипломов маленький скандал: встал Левитанский Ю.Д. и сказал про ученицу Т.Бек: «А поэзия здесь и не ночевала».

Еще во время вступительного слова, когда эта ученица читала свои стихи, я тоже заметил: или пустое «штукарство», «арабески», или я ничего не понимаю. Звериная морда «постмодерна» опять получила отпор от русского поэта.

То, что произошло на Ученом совете, так грустно, что даже не хочется писать. Всем олухам я решил дать бой: «Я решил досрочные — я так счи­таю — выборы, но тогда пусть новый ректор решает все экономические воп­росы».

Выступили: В.И.Гусев, М.П. Еремин, Л.А.Озеров, В.В.Сорокин, А.И.Горш­ков. Гусев: «Вы видите кого-нибудь, кто мог бы Есина заменить?» Еремин: «Закон, когда нет блага и благодати». Всю бучу подняли: Ковский, Смирнов, Калугин — «хорош» ли или нет, С.H. — здесь не надо ставить этого вопроса, надо объявлять выборы». Они считают, что решение, за которое они все проголосовали два года назад о моем сроке в 5 лет, можно отменить. Все это люди, которые пили у меня в доме за мое избрание. Они были главным двигателем на выборах. Я не оправдал их надежд: я все должен был давать им сверх меры и вне очереди.

Именно Калугин и Смирнов получили годовой и полугодовой отпуск на напи­сание докторской диссертации, и оба не написали. Смирнов месяц пробыл в Париже. Первым. Недодал!

Сегодня увидел призрак рассказа о Смирнове. Месть должна быть совер­шена!

28 февраля, вторник. Утром за час с небольшим провел семинар,

За последнее время это, пожалуй, единственная аудитория, где я чув­ствую себя в атмосфере любви и доброжелательности. Меня страшит только одно: не повторяюсь ли я?

В 12.20. дневным поездом отправился в Ленинград — здесь в Гатчине участвовал в фестивале «Литература и кино». В дороге небольшая разборка: одного билета не хватает. Я за 60 тысяч еду в купе проводницы.

Отплыли — и сразу ощущение защищенности, покоя и счастья. Повесть моя на новой главе, но еще не стартую.

По дороге записал: это инерция семинара. «Очень несложно написать пер­вую повесть. Даже с интеллектом, честолюбием и сердцем. Очень нетрудно подавать надежды. Но вот жить и писать, и писать долго...»