Дневники. 1984

13 ноября. Уже несколько дней живу в Рузе — семинар по драматургии. Пьесой, естественно, заниматься не буду, а жаль. Опять начинается умственная чересполосица: пишу одно, думаю о другом. «Новый мир» мою «Баню» не берет — фельетон-де. Об «Имитаторе» в свое время С. А. Баруздин, тогда редактор «Дружбы народов», тоже сказал (в записке к завотделом прозы) — фельетон, потом, через несколько лет, правда, поздравил меня с победой. Посмотрим. Последние события. Из Вьетнама приехал муж моей сестры Светланы Дима, я оставил его на хозяйстве, ликвидировать остатки ремонта. Очень неважно отзывается о своих сослуживцах-аборигенах: жулики, ленивые, с кораблей все тащат на продажу... А я-то думал о поразительном вьетнамском трудолюбии.

Два дня назад был Миша, сын тети Веры Конушкиной, моей няньки. Повидать бы ее. Это последний живой человек, вспоминаемый мною по раннему детству.

Завтра утром еду в Москву — отчетно-перевыборное собрание МО. Что-то будет. А будет обязательно. На фоне резких перемен в стране искусство и культура, пожалуй, единственная область, все еще остающаяся коррумпированной. Правда, и к ним подбираются. В сегодняшней «ЛГ», у С. Алешина есть такой пассаж:

«Трудовые династии — это хорошо, если им соответствуют истинные пристрастия и способности к тому делу, которому отдали жизнь родители. Но будем откровенны: часто ли мы встречали, скажем, в области искусства детей, добившихся результатов, хоть в какой-то мере соизмеримых с родительскими? Чаще это люди, хоть и обеспеченные связями, но не приносящие полноценной пользы обществу. А амбиции их и претензии, основанные на славе отцов и матерей, несоразмерные. Значит, в лучшем случае, они бесполезны, в худшем — мешают делу, и при всех случаях занимают чужое место».

15 ноября. Вчера утром приехал в Москву. Состоялось отчетно-перевыборное собрание Московской писательской организации. Итоги выборов объявили в 2.30 ночи. Все осталось почти по-старому. Во главе Московской организации — Феликс Кузнецов. Он сделал удивительно холодный и формальный доклад. Циничное перечисление почти всех присутствующих. Боже мой, как может человек, всю жизнь занимающийся литературой, так холодно к ней относиться! Перечислил кого нужно. В конце собрания грубо заигрывал с залом в вопросе о литфондовских благах. Зал это видел. Все эти гримасы — налог на его должность. Раз в два года можно и потерпеть.

Интересно и остро говорил Бакланов.

Сколько конъюнктуры и лизоблюдства у писателей!

Во время партгруппы выкручивание рук в вопросе о Поволяеве. Все бросились его выручать: Гофман, Бондарев. Он нам нужен, он делает нашу работу. Потом все почувствовали страх перед какой-то возможностью быть грубо забаллотированными и лишиться всего. Не должно быть прецедента! Зал под взглядом президиума в 64 человека струсил. В списке Валерий остался, а дальше автомат: из 527 присутствующих «против» подали 125. Голосовали много еще против Ананьева — 105, Дементьева — 54, Мориц — 52, Вознесенского — 34 (это в правление). При голосовании делегатов на съезд цифры такие же.

Все не очень интересно. Валерочка, пойманный в плохом письме и в злоупотреблении служебным положением, снова будет управлять нами.

25 ноября, вторник. Уже несколько дней не пишу — значит, поослабло чувство одиночества. За последнее время, кроме правления, меня выбрали в партком. Это меня тревожит, надо работать, а нагрузок уйма. С трудом и с чувством радости от преодоления прорубаю последнюю ленинскую повесть. Постепенно, медленно ее структура приближается к моему внутреннему представлению о том, как должно быть.

Сегодня ночью плохо спал. Тревожит чувство смерти. Я стал чаще думать о ней, о том, как не хочется умирать, когда только-только подготовил себе площадку для житья. Грустно, что придут другие, неродные и холодные люди, и каждая вещь для них будет лишена души — только вещь...

Прочел Радзинского, этого всю жизнь мальчика, «Театр времен Нерона и Сенеки». Какая удивительная простота в воплощении темы! Так близко источники и так престижно, в новом качестве их использует.

Вчера Андрей Смирнов сказал мне о романе. Смысл сводится к тому, что вещь слишком органично советская, т.е. я написал ее изнутри, с принятием времени и основных представлений жизни общества. Обидно. Хоть и старая работа, а очень искренняя. Значит, надо быть в постоянной конфронтации? Не такой я человек!

Сегодня напишу письмо Юре Скопу.