Дневники

Опять солнечно. Приезжали Каверины, гуляли к морю, уговорились завтра пойти в горы. Вчера мои рассказы об Индии⁹⁶ прошли хорошо. Может быть, написать их? Говорили по телефону с Москвой. Там ноль градусов.

 

21/I.

Опять солнечно, хорошо; ходили в горы: градусов десять тепла. Море неподвижно. Я все что-то записываю погоду, но другое и вместить нельзя. После обеда сидели у моря. Приезжали Каверины. В Москве (телефон) 2° мороза и мокрый снег.

22/I.

По-прежнему солнечно. Приезжали Каверины: лежали на берегу моря и гуляли по парку. Вечером опять кино — омещаненная новелла Цвейга — “Письмо незнакомки”. На море штиль.

23/I.

Канун отъезда. Погода все лучше и лучше. Гуляли по берегу моря и после обеда собираемся в Никитский сад. Нарвал зеленых веток для Москвы: идиллия. Пасека. Только что пчелы не летают,— а кое-что и цветет.

24/I.

По-прежнему тепло и солнечно. Утром собрались, погуляли и в три часа дня поехали в Симферополь. Возле вокзала пьяные и “Коммерческий магазин”.

25/I.

Поезд. Снега, придорожные деревья в инее, а по дорогам идут люди в валенках. Разговариваем с зоологом Наумовым о Нижней Тунгуске: как он там жил, вел перепись и плавал.

30/I. Москва.

Морозы: около двадцати градусов. Успех двух пьес — “Медеи” и той, где лишь два актера: явление очень многозначительное⁹⁷.

410

 

31/I.

Никуда не выходил. Мороз градусов пятнадцать, но солнца нет. Сортировал заметки к “Вулкану”, сделанные в Н.Ореанде. Сборник моих рассказов должен быть любопытным. Надо включить туда “Светлейшего”⁹⁸. Послал несколько писем и читал “Золотой горшок” Гофмана, в замечательном переводе Вл.Соловьева. Прошел месяц с кануна Нового года — удивительно тихо, спокойно, приятно. Весь бы год такой!

 

1/II.

Морозец. Составлял сборник рассказов для “Сов. писателя”. Сделал большую прогулку, купил фисташки и еще какую-то чепуху, искал бумагу — нету! Ее нет по всей стране. И никто особенно не удив[ляется].

 

2/II

Отнес в “Сов. писатель” сборник", который буду ждать с нетерпением. Чувствую себя отлично. 10° мороза и изредка солнце: Москва, однако, грязна и скучна.— Исправляю “Вулкан”, корректуры “Хмеля” [нрзб.].

 

3/II.

Записываю поправки к “Вулкану”.

 

4/II.

Читаю “Серапионовы братья”¹⁰⁰. Читал их [нрзб.] почти двадцать лет назад. Пожалуй, что и скучновато.

 

5/II.

Заседание в Союзе — последнее. Приемная комиссия. Грязновато все как-то.

 

6/II.

10°. Сумрачно. Читаю “Секретарь обкома”¹⁰¹. По-моему, это памфлет на наше советское мещанство. Прогулка. Фильм “Мой дядя”¹⁰².

Снег. Уф! И тоска же от “Секретаря] обкома”.

411

7. [II].

Изредка выглядывает солнце. 4—5° мороза. Гулял и писал для “Вулкана”. Окончил чтение “Секретарь обкома”. Очень поучительно указывающий на унылый уровень жизни нашего искусства и общества.

8. [II].

У П.Капицы — вечер — ужин. Какой-то груз[инский] академик — чернобровый, с седенькой бородкой, безм[ятежным], но улыб[ающимся] лицом. Рассказ Щетра] Л[еонидовича] о том, как лечат знаменитого] физика Ландау¹⁰³ на столе лаборат[орном].

9. [II].

По всей Москве, сверху донизу толки о болезни Н.С.¹⁰⁴, чепуха, наверное! Человек в отпуске, ну и болтают. Приглашение прочесть “Дело Эльсберга”¹⁰⁵, которое будет разбираться на Президиуме. Прочел. Отвратительно. А, обобщая: “Чье дите?”.

Голова болит.

10. [II].

Сидел дома и что-то чертил в “Очерки для Индии”. Сумрачно. Февраль, особенно вторая половина, обычно солнечная, а тут — нет. Вечером — переполох с дочерью Маши, к ним ездил Кома.

11. [II].

Ездили в Переделкино и собирали подписи к петиции — против закрытия из-за “[нрзб.] Литература”. Обедали у Кавериных. Вечер прелестный, но солнца по-прежнему нет.

12. [II].

Я продолжаю календарь погоды. Легкая метель, сумрачно. Заседание Комиссии по увек[овечению] памяти Ауэзова. Комиссия —говорили о гонениях на Мухтара и вот музей в его доме.

13. 14. [II].

Погода все .еще сумрачная, шел снег, но недолго. Писал заметки к “Генералиссимусу”. Ходили сниматься для Японии и ловили

412

по телефону тщетно Лисичевского, директора “СП”, чтобы достать денег.

Унизительно и гнусно!

Отвратительно вдобавок и то, что “СП” ставит на обсуждение Правления новые мои рассказы. Старые можно, а новые — сомнительно. Отвратительно, утомительно, и, если есть у меня талант, подло! Я устал.

 

15, 16. [II].

Здоровье у Машиной дочки лучше. Я ездил к ним. Буфет Союза писателей. Две толстых подавальщицы. Никого в буфете: я приехал рано.

— Тов. Иванов, Вы человек, знаете, ученый. Хотели посоветоваться.

— Пожалуйста. И всерьез:

— Есть ли на свете колдуньи? Вот у нее “[нрзб.]” 90 лет. И колдует. Слепая. Ходит ночью и руками разводит. А колдунам, известно, трудно умирать... XX век!

 

17. [II].

Письмо от Федина и книга. Небольшая прогулка. День рождения Тамары, она больна. Подробность — через работницу Марии Ив[ановны] о болезни.

Погода отвратительная. Писал наброски — “Генералиссимус”, а вообще слабость.

 

18. [II].