Дневники

Б., которые приехали в Лондон всего несколько недель назад и не застали блиц, говорят, что, на их взгляд, лондонцы сильно переменились, все очень истеричны, говорят гораздо громче и т. д., и т. д. Если это верно, то это происходит постепенно и этого не замечаешь, находясь внутри ситуации, как не замечаешь, насколько вырос ребенок. Единственная перемена, которую я точно заметил с тех пор, как начались налеты: люди гораздо охотнее разговаривают на улицах с незнакомцами…. Станции метро теперь вовсе не воняют, новые металлические нары вполне хороши{434}, и люди, каких тут вижу, достаточно удобно устроены в смысле ночлега и кажутся вполне довольными и нормальными во всех отношениях, но именно это меня и беспокоит. Что думать о людях, которые продолжают жить этой не вполне человеческой жизнью ночь за ночью, месяцами, в том числе по три и более недели в период, когда ни один самолет не приближается к Лондону?.. Чудовищно видеть детей все еще на станциях метро, принимающих это как должное и развлекающихся поездками по Внутреннему кругу, еще и еще раз. Недавно Д. Дж.{435} ехал в Лондон из Челтенхема, и в поезде была молодая женщина с двумя детьми, которые были эвакуированы куда-то на запад, и теперь она везла их домой. Когда поезд приближался к Лондону, начался воздушный налет, и до конца поездки женщина проплакала. Вернуться ее побудило то, что в ту пору неделю или дольше не было налетов, и она пришла к выводу, что «теперь все в порядке». Возможно ли постичь менталитет этих людей?

3.3.41

Прошлым вечером с Г.{436} осматривали убежище в крипте под церковью Гринвич. Обычные деревянные просевшие нары, грязные (и, несомненно, с наступлением тепла станут вшивыми), плохо освещенные и вонючие, но в этот конкретный вечер было не слишком многолюдно. Крипта попросту система узких коридоров, проходящих между склепами с именами похороненных в них семей, наиболее недавние около 1800-го…. Г. и другие настаивали, что я не видел самого худшего, потому что по ночам, когда тут все заполнено (около 250 человек), вонь становится почти невыносимой. Однако я придерживаюсь мнения, хотя никто из остальных со мной не согласился, что для детей гораздо хуже играть среди заполненных трупами склепов, чем потерпеть некоторое количество вони от живых людей.

4.3.41

В Уоллингтоне. Крокусы повсюду, несколько желтофиолей дали бутоны, подснежники во всей красе. Зайцы парами сидят в озимой пшенице и глядят друг на друга. Время от времени в этой войне, раз в несколько месяцев, удается на несколько мгновений вынырнуть и заметить, что Земля все еще вращается вокруг Солнца.

14.3.41

Последние несколько дней повсюду были слухи, а также намеки в газетах, что на Балканах «что-то вот-вот произойдет», т. е. мы собираемся послать экспедиционные силы в Грецию. Если так, это, очевидно, должна быть армия, которая сейчас в Ливии, или ее основная часть{437}. Месяц назад я слышал, что Метаксас{438} перед смертью просил у нас 10 дивизий, а мы предложили ему 4. Кажется крайне опасным рисковать армией где-либо к западу от Проливов. Чтобы составить сколько-нибудь стоящее представление о стратегии подобной кампании, нужно знать, сколькими людьми располагает Уэйвелл и сколько нужно, чтобы удерживать Ливию, как обстоит дело с морской переправой, в каком состоянии коммуникации между Болгарией и Грецией, сколько своих танков немцы сумели провезти через Европу и кто реально контролирует море между Сицилией и Триполи. Было бы чудовищным несчастьем, если бы наши главные силы застряли в Салониках, а немцы сумели бы пересечь море из Сицилии и вернуть все то, что потеряли итальянцы. Любой, кто думает об этом, разрывается надвое. Направить армию в Грецию – огромный риск и не сулит существенного позитивного выигрыша за исключением того, что, когда будет вовлечена и Турция, наши военные корабли смогут войти в Черное море; с другой стороны, если мы подведем Грецию, мы раз и навсегда продемонстрируем, что не можем и не хотим помогать каким-либо европейским странам в битве за независимость. Более всего я опасаюсь нерешительной интервенции и жалкого поражения, как было в Норвегии. Я за то, чтобы сложить все яйца в одну корзину и рискнуть крупным поражением, потому что я не думаю, чтобы любая победа или поражение в узковоенном смысле были важнее, чем эта демонстрация: мы на стороне слабых против сильных.