Дневники

То же захватное положение. Газеты социалистические, но антибольшевистские, вышли под цензурой, кроме «Новой жизни», остальные запрещены. В «Известиях» (Совета) изгнана редакция, посажен туда большевик Зиновьев. «Голос солдата» – запрещен. Вся «демократия», все отгородившиеся от большевиков и ушедшие с пресловутого съезда организации собрались в Государственной Думе. Дума объявила, что не разойдется (пока не придут разгонять, конечно!), и выпустила № «Солдатского голоса» – очень резко против захватчиков. Номер раскидывался с думского балкона. Невский полон, а в сущности, все «обалдевши», с тупо раскрытыми ртами. В Думе и Некрасов, ловко не попавший в бастион.

Интересны подробности взятия министров. Когда, после падения Зимнего дворца (тут тоже много любопытного, но – после), их вывели, около 30 человек, без шапок, без верхней одежды, в темноту, солдатская чернь их едва не растерзала. Отстояли. Повели по грязи, пешком. На Троицком мосту встретили автомобиль с пулеметом; автомобиль испугался, что это враждебные войска, и принялся в них жарить; и они – солдаты первые, с криками, – должны были лечь в грязь.

Слухи, слухи о разных «новых правительствах» в разных городах. Каледин, мол, идет на Москву, а Корнилов, мол, из Быхова скрылся. (Корнилов-то уже бегал из плена посерьезнее, германского… почему бы не уйти ему от большевицкого?)

Уже не слухи – или тоже слухи, но упорные, – что Керенский, с каким-то фронтовыми войсками, в Гатчине. И Лужский гарнизон сдался без боя. От Гатчины к СПб. наши «победители» уж разобрали путь, готовятся.

Захватчики между тем спешат. Троцкий-Бронштейн уж выпустил «декрет о мире». А захватили они решительно все.

Возвращаюсь на минуту к Зимнему дворцу. Обстрел был из тяжелых орудий, но не с «Авроры», которая уверяет, что стреляла холостыми, как сигнал, ибо, говорит, если б не холостыми, то дворец превратился бы в развалины. Юнкера и женщины защищались от напирающих сзади солдатских банд как могли (и перебили же их), пока министры не решили прекратить это бесплодие кровавое. И все равно инсургенты проникли уже внутрь предательством.

Когда же хлынули «революционные» (тьфу, тьфу!) войска, Кексгольмский полк и еще какие-то – они прямо принялись за грабеж и разрушение, ломали, били кладовые, вытаскивали серебро; чего не могли унести – то уничтожали: давили дорогой фарфор, резали ковры, изрезали и проткнули портрет Николая II работы Серова, наконец, добрались до винного погреба… Нет, слишком стыдно писать…

Но надо все знать: женский батальон, израненный, затащили в Павловские казармы и там поголовно изнасиловали…

«Министров-социалистов» сегодня выпустили. И они… вышли, оставив своих коалиционистов-кадет в бастионе.

28 октября, суббота

Только четвертый день мы под «властью тьмы», а точно годы проходят. Очень тревожно за тех, кто остался в крепости, когда «товарищи-социалисты» ушли. Караул все меняется. Черт знает, на что он не способен. Весь день нынче возимся с Городской Думой («комитет спасения»). Д.В. там даже был.

С утра слухи о сражении за Московской Заставой: оказалось, вздор. Днем будто аэроплан над городом разбрасывал листки Керенского (не видала ни листков, ничего). Последнее и подтверждающееся: правительственные войска и казаки уже были в Царском, где гарнизон, как лужский и гатчинский, или сдавался, или, обезоруженный, побрел кучами в СПб. Почему же они были в Царском, – а теперь в Гатчине, на 20 верст дальше?

Командует, говорят, казачий генерал Краснов и слух: исполняет приказы только Каледина (и Каледин-то за тысячу верст!), а Керенский, который с ними, – у них будто бы «на веревочке». По выражению казака-солдата: «Если что не по-нашему, так мы ему и голову свернем».

Как значительны войска – неизвестно. Здешние стягивают на вокзалы своих – силы «петроградского гарнизона» (шваль) и красногвардейцев. Эти храбрые, но все сброд, мальчишки.

Генерал Маниковский, арестованный с правительством, освобожден, хотя еще сегодня утром большевики хотели его расстрелять. Он говорил сегодня, что с казаками и с Керенским находился также и Борис. (Очень вероятно. Не сидит же он сложа руки.)

Сейчас льет проливной дождь. В городе полуокопавшиеся в домовых комитетах обыватели да погромщики. Наиболее организованные части большевиков стянуты к окраинам, ждя сражения. Вечером шлялась во тьме лишь вооруженная сволочь и мальчишки с винтовками. А весь «временный комитет», т. е. Бронштейны-Ленины, переехали из Смольного… не в загаженный, ограбленный и разрушенный Зимний дворец – нет! А на верную «Аврору»… Мало ли что…

Очень важно отметить следующее.