Дневники

Город до такой степени в руках большевиков, что уже «директория», или нечто вроде, назначена: Ленин, Троцкий – наверно; Верховский и другие – по слухам.

Пока больше ничего не знаю. (Да что знать еще, все ясно.)

Позднее

Опровергается весть о взятии большевиками Зимнего дворца. Сраженье длится. С балкона видны сверкающие на небе вспышки, как частые молнии. Слышны глухие удары. Кажется, стреляют и из дворца, по Неве и по «Авроре»? Не сдаются. Но – они почти голые: там лишь юнкера, ударный батальон и женский батальон. Больше никого.

Керенский уехал раным-рано, на частном автомобиле. Улизнул-таки. А эти сидят, не повинные ни в чем, кроме своей пешечности и покорства, под тяжелым обстрелом.

Если еще живы.

26 октября, четверг

Торжество победителей. Вчера, после обстрела, Зимний дворец был взят. Сидевших там министров (всех до 17, кажется) заключили в Петропавловскую крепость. Подробности узнаем скоро.

В 5 ч. утра было дано знать в квартиру Карташёва. Сегодня около 11 ч. Т. с Д.В. отвезли ему в крепость белье и провизию. Говорят, там беспорядок и чепуха.

Вчера, вечером, Городская Дума истерически металась. То посылая «парламентеров» на «Аврору», то предлагая всем составом «идти умирать вместе с правительством». Ни из первого, ни из второго ничего, конечно, не вышло. Маслов, министр земледелия (соц.), послал в Городскую Думу «посмертную» записку с «проклятием и презрением» демократии, которая посадила его в правительство, а в такой час «умывает руки».

Луначарский из Городской Думы просто взял и пошел в Смольный. Прямым путем.

Однако пока что на съезде от большевиков отгородились почти все, даже интернационалисты и Черновцы. Последние отозвали своих из «военно-революционного комитета». (Все началось с этого комитета. Если Черновцы там были, – значит, и они начинали.)

Позиция казаков: не двинулись, заявив, что их слишком мало и они выступят только с подкреплением. Психологически все понятно. Защищать Керенского, который потом объявил бы их контрреволюционерами?..

Но дело не в психологиях теперь. Остается факт – объявленное большевицкое правительство: где премьер – Ленин-Ульянов, министр иностранных дел – Бронштейн, призрения – госпожа Коллонтай и т. д.

Как заправит это правительство – увидит тот, кто останется в живых. Грамотных, я думаю, мало кто останется: петербуржцы сейчас в руках и распоряжении 200-тысячной банды гарнизона, возглавляемой кучкой мошенников.

Все газеты (кроме «Биржевых» и «Русской воли») вышли было… но по выходе были у газетчиков отобраны и на улицах сожжены.

Газету Бурцева «Общее дело» накануне своего падения запретил Керенский. Бурцев тотчас выпустил «Наше общее дело», и его отобрали, сожгли – уже большевики, причем (эти шутить не любят) засадили самого Бурцева в Петропавловку. Убеждена, что он нисколько не смущен. Его вечно, при всех случаях, все правительства, во всех местах земного шара – арестовывают. Он приспособился. Вынырнет.

Мы отрезаны от мира и ничего, кроме слухов, не имеем. Ведь все радио даже получают – и рассылают – большевики.

К X.[41] из крепости телефонировали, что просят доктора, – Терещенко и раненный вчера при аресте Рутенберг: «А мы другого доктора не знаем».

Погадавши, подумавши… X. решил ехать, спросил автомобиль и пропуск. Еще не возвращался. Кажется, большевики быстро обнажатся от всех, кто не они. Уже почти обнажились. Под ними… вовсе не «большевики», а вся беспросветно-глупая чернь и дезертиры, пойманные прежде всего на слово «мир». Но хотя – черт их знает, эти «партии», Черновцы, например, или новожизненцы (интернационалисты)… Ведь и они о той же, большевицкой, дорожке мечтали. Не злятся ли теперь и потому, что «не они», что у них-то пороху не хватило (демагогически)?

Позже

X. вернулся. Видел Терещенку, Рутенберга и Бурцева, да кстати и Щегловитова с Сухомлиновым. Карташёва увидит завтра. Терещенко простужен (в Трубецком бастионе, где они сидят, не топили, а там сырость), кроме того, с непривычки трусит. Рутенберг и Бурцев абсолютно спокойны. Еще бы, еще бы. Рутенберг – старый террорист (это он убил Гапона), а о Бурцеве я уже говорила. Маслов в тяжелом нервном состоянии («социалист» называется! Но, впрочем, я его не знаю).

X. говорит, что старая команда ему как отцу родному обрадовалась. Они под большевиками просто потому, что «большевики взяли палку». Новый комендант довольно растерян. Все обеспокоены – «что слышно о Керенском?».

Непрерывные слухи об идущих сюда войсках и т. д. – очень похожи на легенду, необходимую притихшим жителям завоеванного города. Я боюсь, что ни один полк уже не откликнется на зов Керенского, – поздно.

27 октября, пятница

Целый день народ, не могла писать раньше.