Дневники и письма комсомольцев

Запись в дневнике: «Мы говорим на восьми языках. И все мы говорим по-русски. Никому из нас не кажется это странным, ни одного спора не было в Улькане, где аргументом служило бы национальное происхождение, акцент, форма глаз. Никому и в голову не придет. Я всегда считал, что интернационализм — это высшее проявление человеческого гуманизма, это главное завоевание социалистического общества. Мне приятно слушать мелодию азербайджанской речи: два моих соседа вечерами вспоминают Баку, Каспий… А как поют украинцы! Я много раз слушал эти песни по радио, но понял только здесь, за тысячи километров от Украины, от Латвии, от Азербайджана. Я прямо чувствую, как мне возражают: стоило ли ехать так далеко, чтобы понять всем известные вещи. Я отвечаю: стоило! Потому что их нужно не только понять, но и почувствовать сердцем».

Из писем домой: «…В Улькане не холодно. Средняя температура — минус 15°. Иногда даже в феврале бывают «оттепели», когда столбик ртути поднимается до отметки минус 3°. Жизнь идет к весне. В Улькане уже около двухсот жителей».

«В столовой кассиров нет. Каждый приходит и бросает деньги в тарелку. Из кучи денег сам отсчитывает себе сдачу…»

«Можете сказать всем: да, на БАМе трудно. Но из-за трудностей из Улькана еще никто не убежал, и я не слышал, чтобы в других местах были случаи бегства».

Из письма к другу Янису: «Можно сказать, что я был свидетелем того, как вместо тайги вырос этот поселок. Теперь у нас работает отличная столовая с чудесным поваром Сашей Старченко, магазин. Стараемся держаться на современном культурном уровне. Здесь мы организовали интернациональный клуб «ЭРА». Это название, кроме прямого смысла, еще и расшифровывается: «Энтузиазм, романтика, актуальность». Интернационализм здесь понятие не отвлеченное — в одном Улькане, как у нас подсчитали, живут люди около тридцати национальностей. Создали и оркестр «Юхтинка». Но главное развлечение — танцплощадка «Крылечанка». Я, правда, на танцы не хожу. Не научился, а сейчас учиться уже смешно.

Выходные дни отдаю странствиям. Разведываю дорогу на горный перевал. Если удастся, в ближайшие выходные попытаюсь увидеть Байкал. Хотя сейчас это еще сложнее, чем зимой: вскрылись горные реки.

Жаль, что ты далеко и не можешь видеть всего, что здесь происходит, сам. Это — на всю жизнь!»

Запись в дневнике: «Мы больше не остров. Собственно, мы никогда не были островом в том смысле, как это было в эпиграфе к роману Хемингуэя. Мы никогда не были сами по себе — с нами были и строители Звездного, и вся страна, и мои друзья с ВЭФа, и мои родители. Но теперь у нас есть дорога, пока маленькая, автомобильная. Потом здесь пройдет Дорога, та, ради которой высаживался в тайгу я и пробивались к нам они. Сегодня они уходят дальше, на Кунерму. Как я хотел бы пойти с ними! Но пока это нельзя. Надо строить Улькан. Кунерма — потом».

К Новому году Улькан стал поселком.

«31 декабря не работали. Истопили баню и с наслаждением помылись. Сибирские бани — мне их будет не хватать дома. После обеда показался вертолет. Он разбросал над поселком листовки с поздравлением. Встретить с нами Новый год прилетел начальник штаба ЦК ВЛКСМ Западного участка БАМа Вербицкий. По случаю Нового года был слегка нарушен суровый «сухой закон». Начальник штаба привез с собой шампанское».

Из последнего письма домой: «У меня радость. Включили в бригаду — рубить просеку на Кунерму. Так что в случае, если долго не будет писем, не волнуйтесь, возможно, что отправился на Кунерму. Кунерма — это самый восточный плацдарм на Западном участке БАМа. Надо использовать любую возможность жить по максимуму, так, чтобы сказать: я внес свой труд в освоение Сибири».

22 мая 1975 года Ивар начал новый дневник. В общей тетради он тщательно пронумеровал все страницы. Заполнена только одна первая.

«Иду на Кунерму. Не волнуйтесь за меня».

А потом была запись наискосок через комсомольский билет, через графу об уплате членских взносов:

«Погиб при исполнении служебных обязанностей на строительстве Байкало-Амурской магистрали.

2 июня 1975 года СМП-571 пос. Улькан.

Секретарь комитета комсомола Ураков».

Публикация и перевод с латышского

Л. Малинского и И. Муромцева

НИКОЛАЙ ПОЛЯНСКИЙ ЧИСТАЯ ПРОСЕКА