Дневники импрессионистов

Хотя каждая выставка новых работ приносит Моне все более прочную и громкую славу, бунтарство молодых приводит его в состояние мучительной подавленности. 10 мая он пишет Дюран-Рюэлю: «Сегодня, больше чем когда-либо, я сознаю, насколько искусствен мой незаслуженный успех… Я заранее знаю, что Вы сочтете мои полотна безупречными. Я знаю, что, выставив их, добьюсь большого успеха, но меня это не радует, ибо я уверен, что они плохи, и никто меня в этом не разубедит». 30 января 1913 г. он повторяет: «Мне до предела противно то, что я делаю. Я всегда верил, что со временем стану доволен собой и сделаю что-нибудь стоящее. Увы, эту надежду пришлось похоронить, и теперь у меня душа не лежит ни к чему».

Последним подвигом Моне были декоративные композиции «Кувшинки» в Оранжери. Над этими композициями, начатыми в 1915 г. и принятыми государством в 1921 г., он работает до 1923 г. В 1886 г. Писсарро заметил, что Моне в своей живописи — декоратор, лишенный чувства декоративности. Это меткое замечание было затем повторено и другими, в частности Морисом. Следует понимать, что за этими словами стоит важная эстетическая проблема. Художник-декоратор — это тот, кто ограничивается поверхностью, не интересуясь живописной конструкцией и не стараясь проникнуть в суть того, что он изображает. Конечно, такая поверхность может быть гармонична сама по себе, может быть оправдана тем, что она задумана именно как поверхность. Но если художник притязает на глубину и одухотворенность и при этом останавливается только на поверхности, если он, говоря иными словами, не отдает себе отчета, насколько поверхность сама по себе ограничена в своих возможностях, он превращается в декоратора, лишенного чувства декоративности. В этом, вероятно, и заключается причина того пренебрежения, с которым в наши дни публика относится к декоративным композициям «Кувшинки».

В 1878 г. Моне считался вождем импрессионистской группы. В первые годы нашего века его нередко рассматривали как единственного импрессиониста. Это очевидное, но очень распространенное заблуждение. Импрессионизм в значительной мере обязан своим появлением Писсарро и Ренуару. Как мы уже показали, Моне не был чистым импрессионистом и после 1880 г., когда в искусстве вновь распространились символика, «изображение идей», стремление к непознаваемому.

В 1904 г., после смерти Сислея и Писсарро, когда Ренуар не без кокетства с традицией выставлял композиции, изображающие фигуры с округлыми формами, Моне показал публике свои подернутые дымкой виды Лондона. Слабость этой серии способствовала тому, что Моне отождествили с импрессионизмом, а молодые художники отошли от Моне и восстали против импрессионизма в целом. В это время Моне стал и жертвой и могильщиком импрессионизма. Не удивительно, что в таких обстоятельствах у него было подавленное настроение. Жаль только, что перед его мысленным взором позади «Лондона» и «Кувшинок» не возникали «Паруса в Аржантее». Они возродили бы в нем веру в непреходящую ценность его творчества.

Болезнь глаз, которой Моне страдал с 1900 г. и которая в последние годы жизни довела его почти до полной слепоты, усугубила его подавленность. Она стала еще более безысходной после смерти любимой жены в 1911 г. и сына Жана в 1914 г. Моне никогда не был особенно общителен, а под старость и вовсе стал мизантропом: он отказывается от встреч с людьми, не принимает никаких визитеров, не одобряет рост цен на картины, даже на свои собственные. Все, чем он себя окружает, помогает ему устроить для себя искусственный рай на земле. Это его сад, так тесно связанный для Моне с его феерическим искусством, это его коллекция, которую он начинал собирать еще в годы нужды и к концу жизни художника включавшая много шедевров Сезанна, Ренуара, Мане, Писсарро. До самой его смерти, последовавшей 6 декабря 1926 г., в числе его ближайших и вернейших друзей были Жорж Клемансо и Гюстав Жеффруа, опубликовавший в 1924 г. превосходную биографию художника.

Дружба с Клемансо обеспечила Моне место в истории Франции. Если Сезанн и Ренуар — французы, ставшие гордостью мирового искусства, то Моне — художник, ставший гордостью французского народа.

Смерть Сислея прошла почти незамеченной. Смерть Писсарро привлекла внимание прессы, которая воздала должное нравственным достоинствам и живописному таланту покойного, не преминув при этом поспорить о том, был он поэтичен или прозаичен. Ренуар после смерти достиг апофеоза: его творчество рассматривалось уже не как современное искусство или искусство завтрашнего дня, в нем видели искусство «как таковое», не связанное временем и пространством. Моне после смерти стал легендой: он был героем эпохи, уже завершившейся. Чем дальше, тем ярче сиял окружающий его ореол. Но творчество Моне уже перестало быть современным.

Часть I. Письма художников [1]

Письма Огюста Ренуара

1

[Алжир, март 1881 г.]

Дорогой господин Дюран-Рюэль,