Дневники казачьих офицеров

Отряд состоял из лабинцев и хоперцев, были и офицеры: Лабинского полка есаул Солоцкий[107] и Хоперского полка подъесаул Бреус,[108] хорунжий Васильев и подъесаул Козликин (последний, казак Лабинского отдела, состоял у есаула Солоцкого). Лабинцев было около 500 человек, хоперцев также около 500. Они вместе с семьями вышли из станиц Отрадной, Удобной, Передовой и Кардоникской.

На следующий день утром мы двинулись на Белый Ключ, там уже находился полковник Шкуро. У него было около 500 казаков, выступивших из станиц Суворовской, Баталпашинской и Бекешевской. Люди были распределены по полкам и сотням, командирами полков Шкуро назначил: подъесаула Козликина — 1-м Лабинским, хорунжего Васильева — 1-м Хоперским, подъесаула Бреуса — 2-м Хоперским. Я получил 3-ю сотню, состоявшую из казаков станиц Удобной, Спокойной и Кардоникской. Есаул Солоцкий назначен командиром бригады.

18 июня с рассветом Лабинский полк был выслан на станицу Баталпашинскую, но она была занята дивизией кавалерии и полком пехоты с двумя батареями.

19-го и 20-го мы оставались на месте, высылая разведку на Баталпашинск, станицы Усть-Джигутинскую и Воровсколесскую; получили сообщения от разъездов, что полк пехоты и два полка кавалерии красных подошли к возвышенностям горы Пекеч и заняли их.

20 июня дивизиону 1-го Хоперского полка под командой старого полковника Удовенко (который, кажется, даже не участвовал в войне 14-го года),[109] а от 2-го Хоперского полка дивизиону под моей командой поставлена задача: незаметно от противника зайти ему в тыл и, когда наши части пойдут в атаку на противника, тогда только броситься на его тылы.

Рано утром мы выступили с бивака и прошли противника, незаметно для него. Полковник Удовенко повернул свой дивизион правым плечом и направился на фланг противника. Я предупредил его, что мы не выполняем задачу и испортим все дело. Он не послушался моего совета, вывел дивизион на хребет, который прикрывал нас от противника, и обнаружил себя. Несмотря на то что перед нами была очень высокая гора, а наши головные силы еще и не появились перед позицией, он повел дивизион рысью.

Уговоры мои на него не действовали, и я был вынужден следовать на неприступную для кавалерийских атак позицию. Противник открыл по нам огонь из четырех орудий, мы усилили аллюр и подвели оба дивизиона к небольшому перевалу. В это время наши силы перешли в атаку (здесь я был контужен в левую сторону артиллерийским снарядом). Кавалерия и пехота противника стали спешно уходить на Баталпашинск, оставив своих убитых и раненых. Полковник Шкуро приказал прекратить преследование. Мы опять отошли на Белый Ключ, своих раненых привезли в Бекешевскую, а позже в Воровсколесскую, где у нас был лазарет. Противник больше не нападал на нас.

Вследствие нехватки боевых припасов штаб Шкуро решил оставить Баталпашинский отдел и перейти в Ставропольскую губернию. Вся линия железной дороги была занята противником. Из штаба дивизии я получил приказание с полусотней занять станцию Курсовка, очистить от противника железную дорогу на расстоянии одной версты и тем самым дать возможность пройти нашим частям, обозу и нашим семьям.

На рассвете я без боя занял станцию, выслал по одному взводу по направлениям к Пятигорску и Невинномысской, на телефонном и телеграфном пунктах поставил своих людей и доложил, что все готово. Как только наши обозы начали переправляться, мне сообщили, что из Невинномысской вышел поезд. Я послал взвод, охраняющий дорогу, с приказанием: если поезд пассажирский — пропустить, а если воинский — стрелять по нему. С остальными людьми я ждал поезд на станции.

Поезд мы ожидали три четверти часа, он был остановлен на станции. В нем находилось много пассажиров и около 30 солдат. Когда наша основная группа перешла железную дорогу, я получил приказание пропустить поезд и присоединиться к своим. С нами были и пленные, вечером того же дня мы их отпустили.

На следующий день, часов в десять, наблюдательные посты и разъезды донесли, что противник движется на нас широким фронтом. Штаб отряда двинул нас навстречу красным, одна сотня бросилась в атаку на два полка противника, который отступил. Ночью приказано занять село Кугульта, в нем находился батальон пехоты красных. Село до рассвета было окружено с трех сторон, и на рассвете я повел атаку в конном строю с юга, где у противника имелись окопы. Около меня на подводе следовал бомбомет. Противник, услышав лошадиный топот и стук колес, открыл ожесточенную стрельбу. Я приказал людям кричать, чтобы они не стреляли. Стрельба затихла, но нам слышна была брань в окопах, на солдат кричали «стреляйте!». Тогда бомбомет выпустил один снаряд, который разорвался в воздухе. Красные прекратили стрелять, и я с одной сотней занял выходы из села на восток.