Дневники мотоциклиста. Часть Первая

Вечер и темнота наступили рано (не потому что зима, а потому что рассвет и закат в наших экваториальных водах всегда в шесть), и мы увидели улицу Святого Арбатовича Рафаэлева сперва со второй, тёмной и злачной стороны её жизни: с яркими витринами кафе и валютных магазинов, с амигосами и чиками, сигарами и «фоки-фоки посибле». Это была первая столь ожесточённая и массированная бомбардировка нас недвусмысленными предложениями на предмет лёгкой на продажу любви. В воздухе стоял сладковатый запах разврата и тупого развода на деньги [95].

«Упыри и вурдалаки приготовились к атаке» [96]

Представители злачной отрасли поджидали тут же и везде: из каждого окна, закоулка, скамейки, витрины кафетерия. Колосились буйным цветом спелые, расцветшие под щедрым кубинским солнцем, налитые соком и желанием подзаработать. Они были прекрасны и удивительны! Но мы твёрдо (насколько это выходило в тот момент) решили выстоять этот первый неравный бой. Не уступить ни пяди своей чести и кошелька. Или хотя бы на время отложить неминуемое грехопадение. Ведь позади нас Москва, Воронеж и Чаплыгин. Смотрят на нас с укоризной глазами жён, матерей, племянниц и секретарш. И потом, наши организмы давно подкошены бесконечно долгим Первым днём: перелётами, горгонами, двумя сутками без сна, той же «акклиматизацией» (слово-то какое нерусское), когда перепутаны день с ночью, зима с летом, а срамное с недозволенным…

Мы твердили себе что-то в оправдание про «успеем ещё», про «и не раз» и про «времени ещё вагон»… Честно? Мы испугались той вопиющей простоты и доступности отношений, что так разнилось с нашими отсталыми домостроевскими представлениями о заветности греха. Вся эта тургеневщина с клятвами на Воробьёвых горах, где чеховская дама с собачкой и камелиями праведно пучит глаза и предостерегает. Где те же три товарища (Эрих, Мария и брат их Ремарк) сами могут с кем и как хотят, но нам не позволяют. А ведь ещё есть Травиата, Богема и Чио-Чио-Сан… Разве всё это по верхушкам похватанное квазиэстетское безобразие можно упрятать от самих себя, позабыв за проданные на 15 минут стыд и совесть? [97]

Когда в окнах второго этажа я увидел развесёлую компанию чик и френдов, так мило и по-доброму зазывающих нас не проходить мимо соблазнов, я явственно ощутил себя профессором Плейшнером, который вдруг отчётливо вспомнил, о чём говорил ему Штирлиц, и понял: «Пыздэсь явке!» [98]

Потому, недолго думая, на скорость пробежали зону обстрела туда и обратно там, где она менее темна и опасна [99], с уговором продолжить завтрашний осмотр достопримечательностей с последней контрольной точки, уже при свете дня. Ctrl+Alt+Del [100]. За «трэс пэсос» добрались до «трэс койкас», закинули по «трэс текилас» в голову на сон грядущий, «ля раскурили» сигару и… уже в семь вечера «трэс тушкос» отошли в объятия Морфея, пожелав друг другу столько же впечатлений и в будущем, то есть уже в завтра.

Хилтон. Сон Бахуса [101]

11 790 км пути (70 км по Кубе)

Койки в Хилтоне. Что про них сказать? Да, блин, мы рыдали оттого, что на таких мега-сексодромах приходится коротать ночь в одиночестве, заховав своё естество глубоко в кулак. Коря себя за все вышеописанные фальшивые культурологические табу и отсылки к классикам и акклиматизации. А ведь (вот, смотрите), вот я чуть подвигаюсь, и высвобождаю полезные площади для двух, да нет – трёх знойниц. Ага, вот так примерно. Видите? Но ведь никто, как я сейчас показал, лежать не будет. Ведь так, падры? А располагать сию фривольную конструкцию надо в несколько рядов, минимум в два. Вот смотрите: делай раз, делай два… Оп-ля! Да, вот так где-то… Спасибо аниматоршам за помощь в проведении презентации. Да, все свободны, кроме той и ещё вот той чики. «Эсо и эсо».

На кой хрен нам такие коицы, ежели рот неймёт и немотствуют уста [102]? Как в анекдоте про русалку и рыбаков-джентльменов:

– Зачем [выбросил]?

– А как?

Но двое суток без сна сильней.

09.12.06, Суббота. День Третий

Хилтон. Бар «Ля Рампа»

Проснувшись посреди ночи, около трёх, я ощутил, что за «така кака» эта ваша акклиматизация или адаптация, язвь её. День-то с ночью напрочь перепутаны! Ворочался около часа, не решаясь протрубить «рота, подъём». Только слышал такие же беспокойные ворочанья, старческие охи да пуки вторивших мне соотчичей. Падре Бобб (зря что ли командир полка), первый не выдержал:

– Отцы, вы спите?

– Ну, слава решительному! Нет, конечно!