Дневники мотоциклиста. Приложения

Все были чересчур заняты тщетными попытками отбиться от Джинна Ибрагимовича и его приспешников. Не нашлось в тот момент среди нас Лени Рифеншталь [49], чтобы запечатлеть на целлулоиде этот Триумф Воли, это победное восшествие в город венценосного Александэра Каирского. Даже гений Питера О'Тула в той же роли навсегда померк в сравнении с нашим Султаном Всея Африки во всей его блистающей красе:

«В багряных закатных лучах на фоне столь же величественных пирамид, в мантии с кроваво-красным подбоем пронёсся, смерчу подобный, блистая латным златом в клубах аравийской пыли Благородный Всадник, сказочный восточный витязь – Принц Беловежский…» [50]

Так гласят легенды. Конечно, (тут шрифт заведомо уменьшаю, чтобы НИXXXЯ не видно было, пойми это, Саня) походил он больше на пятый верблюжий горб в телеге или на заваливающийся набок бурдюк с вином, вот-вот готовый съехать с покатой спины бедного животного. Но разве таким мы запомним его? Мы навсегда запечатлели его в наших сердцах как некоронованного Принца Персии, несгибаемого Профессора Аравийского – грозного потомка янычар, не знающего жалости к молоденьким стройненьким девушкам и барабанам [51].

От зависти это всё, Саня, пойми же ты это, наконец! ОТ-ЗА-ВИС-ТИ!

Каир, Гиза. Пирамиды

31 октября, 16:30

Не дают покоя местным жуликам лавры Берта-Мария-Бендер-бея: «Приобретайте билеты, граждане. Детям и красноармейцам бесплатно». Даже когда мы послали Джинна Ибрагимовича Шмидта и всю его камарилью на все буквы арабского алфавита и прорвались к машине, тот не унимался и поехал с нами, устроившись прямо на капоте нашей колымаги [52]! Так и доехав верхом на ней до самых подступов к пирамидам. Указывает на нескончаемый людской поток: «На этих не смотрите. Это ВЫХОД! Они уже выходят…» – и в подкрепление сказанного демонстративно подваливает к представителям охраны порядка на ВЫХОДЕ:

– Можно [здесь] войти?

– Нет!

– Вот видите (уже нам), не пускают. Но я знаю одну дырку в заборе…

Но есть, хвала Анубису [53], среди нас ещё трезвые головы, способные отличить ВХОД от ВЫХОДА, а голову от жопы. Спасибо старейшинам-аксакалам, Председателю Лео и нашему «московскому гостю», которые вызволили остальных из цепких лапищ Верблюдового Барона: вот же он, широкий свободный проход к пирамидам! И ни одной бабушки-билетёрши у входа. Иди – не хочу!

Догадываетесь? Доступ к чудесам АБСОЛЮТНО СВОБОДНЫЙ! Только потеряли минут двадцать драгоценного времени на это жульё в предыдущем эпизоде. И теперь действительно проход непосредственно к самим пирамидам закрывают. Наскоро фотографируем реликвии: пирамиду и засиженную воронами голову Сфинкса. И сами фотографируемся на фоне – ведь именно так положено поступать всем вазунгам-Ё: подставляя неизменные ладошки под туловище Сфинкса и беря в пригоршню пылающее закатное солнце.

Захватило зрелище? Да нет, скорее. Да… Нет… Скорее… Ведь всё на бегу и в суматохе. И полное опустошение на душе. Особенно после эмоциональных переговоров с оголтелой шайкой-лейкой погонщиков «кроликов». От оживших на твоих глазах сувенирных открыток с величественными пирамидами ум в восхищении: ум знает, сколько этому Чуду лет. Ум помнит, какими неведомыми путями здесь очутился. Ум понимает важность момента. Короче, ум – умный.

А душа? А душа глупая: она не ёкает и не трепещет. Чего уж говорить про эту дурынду-душу, коль даже покорённая Вершина её не тронула? И, вообще, начинает закрадываться сомнение: может, эти конфетки M&M's ненастоящие («говорят, и царь ненастоящий») [54]? Как те поддельные ёлочные украшения, которые НЕ РАДУЮТ. Может, это только дешёвые бутафорские декорации, фанерный «Диснейленд» для глупых алеманов? А те НАСТОЯЩИЕ пирамиды, от которых дрожь по всему телу, сокрыты где-то глубоко в запасниках музея для НАСТОЯЩИХ ценителей?

Три разговора

31 октября, 17:00