Дневники мотоциклиста. Приложения

Есть нестерпимое желание поговорить с тремя персонажами. Но первого уже навсегда смело с капота нашего «минивэна». Этот бесследно и также внезапно растворился в эфире, как и материализовался в нашей жизни. Как лист перед травой. Ну чистый Джинн Сивкабуркович [55]! (А ведь так мило накануне общались…) Со вторым, знатным жокеем-верблюжатником всегда успею разобраться. Значит, поговорю сейчас с третьим и последним из ряда. Тем, что докатил нас на своём затрапезном «минивэне» до такого эмоционального состояния:

«Ну что, мой деревянный по пояс друг? Буратино Карлыча [56] сейчас из тебя будем делать! Ты зачем, пёс ты аравийский, вместо пирамид нас к этим упырям притараканил?!»

Но парни устали от негатива, и даже перспектива набить рожу каирскому водиле их не заводит. Совсем старые стали. Они желают залечить полученные в боях раны местным напитком типа пива из ближайшего супермаркета. И дают чёткую вводную проштрафившемуся, предоставляя ему последний шанс реабилитироваться. И вот мы едем-едем по совершенно злачным подворотням, всё дальше отдаляясь от последних очагов цивилизации, включая такие чудеса света как пирамиды и супермаркеты. Водила Карлыч корректирует маршрут у прохожих, но заезжаем всё глубже в мрачные трущобы, погружаясь на самое дно мегаполиса. Тут уж и парни на него зашипели:

– В супермаркет вези, сука, пока мы на тебя Бесноватого Тимати не выпустили!

– А я вам говорил, я вам говорил, зря меня остановили, – скалюсь я из смирительной рубашки.

Покрасневший, испуганный, обливающийся по́том водила бормочет, что «в супермаркете нет спиртного, чесслово. Но где-то тут, за углом должна быть одна заветная пив-точка…» И, судя по всему, за этой «пив-точкой» скрывается очередной из молочных братьев их разводного картеля, где в доле все: и водила, и погонщик пирамид, и продавец пива из-под полы за углом, и кто нас там ещё дальше поджидает…

«И никакого Хайнекена, только местную «Стеллу»! И не по 10, а за 7 местных. Мы же оптом берём!»

Каир, сувенирная лавка. Тысяча двести и одна ночь [57]

«Рынок уже закрыт, я вас по лавкам провезу: сувениры, духи, папирусы…» – очередное извиняющееся бормотание водителя. Понятно: едем по очередным «молочным братьям».

В африканских побрякушках есть хоть что-то исконное, аутентичное, хотя бы природные материалы: дерево, кости, алюминиевая проволока. Увиденное же в каирской сувенирной лавке не вызвало ничего, кроме жуткого разочарования, похлеще досады от бутафорских фанерных пирамид и испорченных новогодних игрушек. Кругом голимая китайская дешёвка на потребу клюющих на всё пластмассовое и блестящее вазунгов: бензольные скарабеи, эбонитовые фараоны, шкатулки, оклеенные ёлочной мишурой [58]. Даже барабан (куда без него?) обтянут кожзамом под змею, а мембрана хоть и специальная, но всё та же пластиковая.

– 1200! – впрягаюсь я в «барабаний» торг, пытаясь помочь Александру Барабанскому форсировать момент принятия им решения, без прямого мышечного стимулирования грозящий затянуться до смерти.

– Не могу, брат, 1500. Ведь русский египтянину брат? Карачо, балалайка, Горбачёв [59]? – совершенно правдоподобно разводит руками «молочный Брат №3».

– 1250? 1300? Сейчас уйдём!

– 1500, крайняя цена. Пойми, брат, меня отец убьёт, если ниже.

– Ладно, – бросаю оземь кепку с Че Геварой – уговорил, брат – 1200 и 1!

Каир, парфюмерная лавка. Джинн из парфюмерной бутылки

Пункт включён в нашу программу москвичом Вячеславом: «Они мешают парфюмерную эссенцию не на спирте, а на воде. Занятно. Жене привезу». В помещение, пропахшее дешёвым турецким мылом, нас втягивает «молочный Брат №4», картинный персонаж со страниц модного не так давно Зюскинда [60]:

– Карашо, добра дин [61].

– Ну добрый, коль не шутишь. Балалайка, Горбачёв, брат?