Дневники полярного капитана

Выступили с солнцем, а ветер почти совсем утих. Боуэрс измерил целую серию углов, и мы с помощью карт приблизительно сообразили, в каком положении мы находимся по отношению к следам. Данные имелись столь скудные, что мы, руководствуясь ими, принимали на себя большую ответственность. Но Боуэрс своими удивительно зоркими глазами разглядел вдали старый курган, и подзорная труба подтвердила его открытие, так что мы все повеселели. После завтрака мы видели еще курган; пошли дальше и стали лагерем всего в 2 1/2 миле от склада. Его не видно, но только бы погода была хорошая – нам его не миновать, поэтому мы все значительно приободрились. За 7 часов прошли 8,2 мили; значит, мы по этой поверхности можем в день пройти их 10–12. Итак, дела еще не так плохи: мы находимся на дороге, указанной курганами, и пробелов, надеюсь, не будет уже до самого дома.

Пятница, 24 февраля.

Завтрак. Прекрасный день. Слишком хорош. Час спустя после того, как выступили, ледяные кристаллы испортили поверхность. Дошли до склада значительно раньше полудня. Нашли запасы в порядке, только керосина мало[75] – придется очень осторожно обращаться с топливом; остальной провизии у нас будет на целых 10 дней, считая от сегодняшнего вечера, идти же предстоит меньше 70 миль. Нашли записку от Мирза: проходил тут 13 декабря; также от Аткинсона (от 15 декабря), извещавшую, что Кэохэйн поправился после болезни; и еще коротенькую записку от лейтенанта Эванса, не очень веселую; пишет, что поверхность плохая, температура высокая. Был, должно быть, в тревожном настроении.[76] Бесконечно обрадовались мы, что добрались до этого склада и на время отбросили все тревоги. Сомнения нет, что мы постепенно поднимались с самой Бойни. Прибрежный Барьер спускается везде, где из него не выдвигаются ледники, волнистой постоянно сглаживающейся площадью. Поверхность сверху мягкая, но замечательно твердая внизу. Теперь уже большая разница между дневной и ночной температурами. В настоящую минуту, когда я пишу, в палатке совсем тепло. У бедного Уилсона жестокий припадок слепоты, вследствие того что он вчера слишком напрягал глаза. Хотелось бы побольше топлива.

Ночной лагерь № 38. Температура –17° [–27 °С].

Опять немного приуныли. После полудня истинно ужасная была поверхность, и мы прошли всего 4 мили. Плохо будет, если так продолжится все время. Не знаю, что и думать, но быстрый переход от летнего времени не предвещает ничего хорошего. Большое счастье, что наши рационы пополняются кониной. Сегодня к ужину мы ели роскошное рагу. Спрашивается, что победит: дурное время года с тяжелыми условиями или наши здоровые организмы при хорошей пище?

Суббота, 25 февраля.

Завтрак. Температура –12° [–24,4 °С]. Насилу сделали в утро 6 миль. Выступили невеселые; дорога была не лучше вчерашней, так что и мы не повеселели. Понемногу, однако, поверхность исправилась, стало меньше заструг, полозья легче скользили, поднялся легкий попутный ветер. Тогда мы прибавили шагу. Но тащить все же еще очень тяжело: волнистость сглаживается, но неровности остаются.

Милях в двух впереди видны снежные валы 26-го лагеря, все следы ясны, особенно выдается след Эванса. Это, конечно, в нашу пользу, но мы устаем тащить, хотя опять привыкаем к лыжам. Боуэрс не совсем усвоил лыжную технику и немного обижается на меня за критику, но в добром сердце его я ни минуты не усомнился. Гораздо легче писать дневник за завтраком. Поели отлично – по четыре сухаря с маслом на человека и по кружке очень крепкого чая.

Сегодня опять как-то ожила надежда, хотя особенного улучшения не видно. Ах, если бы только немного ветра!

Лагерь № 39. Температура –20° [–29 °С].

После полудня было получше. В день прошли 11,4 мили, – впервые после долгого времени перешли за десяток; зато и работа была, и еще будет, если не поднимется нам на помощь ветер. Температура по ночам теперь очень низка, когда небо ясно, как в настоящую минуту. Погода, в сущности, чудесная, худо лишь то, что портится поверхность и что нет ветра. Все следы мы видим очень ясно, но поставленные для защиты лошадей валы, очевидно, сильно занесены. Кто-то догадался в 27-м лагере заменить их курганом. Старые курганы не очень, по-видимому, пострадали.

Воскресение, 26 февраля.

Завтрак. Температура –17° [–27 °С].

Небо сначала было облачно, но следы разглядеть можно было курган, был виден на большом расстоянии. Справлялись получше – за утро прошли 6 1/2 мили. Боуэрс и Уилсон теперь впереди; для меня большое облегчение, что могу тащить за ними, не обращая внимания на следы. Ночи теперь очень холодны, и мы пускаемся в путь с холодными ногами, так как дневная обувь совсем не просыхает. Пищи нам вроде бы хватает, но нужно еще больше. Надеюсь, что к следующему складу, до которого не больше 50 миль, мы придем с достаточным излишком провизии, чтобы иметь возможность несколько расщедриться. Нас все еще преследует страх, что может не хватить пищи.

Лагерь № 40. Температура –21° [–29,4 °С].