Дневники потерянной души

— Его прежняя должность не имеет значения. Обычно правление передается по семейной линии, но, если правитель или правительница окажутся неподходящими для выполнения своих обязанностей, линию можно сменить на любую другую, — пояснил Аргон. — Большинство проголосовало за Эль-Трала, который осознанно рисковал своей семьей и жизнью ради общего дела. К тому же, он умен, владеет собой и заинтересован в мире и порядке в своей общине. Думаю, он будет хорошим правителем. В Четвертой общине пока будет временный тар, а потом, когда Эль-Атал подрастет, его проверят на чистоту помыслов, и, если он откажется от пути разрушения, то займет эту должность по праву.

Вдали на горизонте замаячил узкий темный корабль, с огромной скоростью скользящий по волнам в направлении берега.

— Мне пора, — кивнул на него Аргон. — Баназир… я бы очень хотел пригласить тебя присоединиться, но правила на Сейе не изменились, и, боюсь, тебе опять могут угрожать заточением, как бы я за тебя ни ручался, — сказал он извиняющимся тоном.

— Конечно же, господин, я все понимаю, — быстро заверил его я, покраснев от оказанной мне чести и смущенный тем, что он вообще пожелал позвать меня с собой.

Я знал, что, если бы это было возможно, то с радостью бы согласился. Мне почему-то захотелось еще раз увидеть Эль-Орина, когда-то так пугавшего меня, и бывшего порой таким жестоким по отношению к моему хозяину. Возможно, я не до конца простил его, но давно уже ушли те бушующие негодование и ярость, которые я испытывал в первые годы. Ушли, когда я начал немного понимать его. И мне хотелось увидеть Эль-Анир, теперь уже новую правительницу Сейи, такую мудрую и проницательную, запомнившуюся мне после одного-единственного разговора, и ее миролюбивого спокойного мужа Эль-Вара. Хотелось вновь пройтись по горячему темно-желтому песку, увидеть мерцающие белые стены зданий и погулять в прохладной тенистой роще. И найти ту самую точку на берегу, где когда-то нестерпимо ярко полыхал костер, лижущий языками пламени чернильное ночное небо. Внутри с прежней силой всколыхнулись воспоминания, и губы мои дрогнули.

— В следующий раз мы сможем поговорить подольше, — с улыбкой обнадежил меня странник. — Я пошлю тебе весточку.

Он наклонился и обнял меня на прощание, дружески похлопав по спине.

— Отец! — вдруг послышался тревожный возглас со стороны тропинки.

Ко мне со всех ног неслись Ша́ли и Ме́на с оголенными топорами наперевес.

Я не сразу понял, что происходит.

— Прочь от него, нечисть серая! — заорал Шали, с разбега замахиваясь топором на Аргона.

Реакции чужаков на атаку были мгновенны. До того, как я успел произнести хоть слово, Аргон вздернул руку, и мой сын резко отлетел в сторону, а топор выпал из его руки, со звоном ударившись о камень. В ответ на это с громким рычанием на странника набросился Мена. Аргон молниеносно увернулся из-под удара, раз, другой, приседая и отпрыгивая так, что глазу было почти не уследить за его движениями.

— Стой! — в ужасе закричал я сыну, обретя дар речи и пытаясь схватить его сзади за локоть. — Не трогай его! Он мой друг! Стой!!!

Я не заметил, что Шали за моей спиной уже снова поднялся на ноги, улучив момент, когда цель была прямо перед ним. Его тяжелый топор, метко брошенный им с короткого расстояния, со всей силы вонзился в грудь Аргона. На серую тонкую рубашку брызнули темно-вишневые струйки крови, и странник рухнул на землю.

У меня помутилось в глазах и к горлу резко подкатила тошнота. На коленях я подполз к упавшему, то хватая его за руки, то пытаясь прижать к его ране край своей туники. Выдернуть топор я не решался, боясь сделать еще хуже.

Лежащий захрипел, пытаясь что-то сказать, и кровь полилась из его рта, стекая на прибрежный песок.

Но тут в моей голове сами собой возникли слова.

«Не… твоя… вина».

Еще одно мгновение на меня пронзительно смотрели светло-серебристые глаза; затем взгляд их расфокусировался и искры резко потухли.

Оба моих сына силились оторвать меня от него и увести прочь, словно для них это был не умирающий на их глазах и от их же рук человек, а некая досадная помеха, которую они успешно устранили.

— Пошли отсюда, отец! Эти черти тебя в свои сети не заманят! Освободили мы тебя от них!

Не оборачиваясь, я завыл так дико, что они в испуге отпрянули.

Тут со стороны воды, словно в унисон с моим отчаянием, зазвучал тот самый боевой крик чужаков на невыносимой высочайшей ноте. Клич, которым они отпугивали дикарей. Клич, которым они отпугивали нас.

С уже причалившего корабля сошло пятеро мужчин, вооруженных блестящими стержневыми пистолетами. Но они не стреляли. Они лишь хором издавали звук.

На пике звуковой волны мои сыновья не выдержали и, зажав уши, побежали, спотыкаясь и чуть не падая, обратно к деревне; их лошади, обезумевшие от страха, ускакали еще раньше.

А я остался, упав возле Аргона и вцепившись в него, хотя, казалось, голову мою вот-вот разорвет на части.

Меня не сразу смогли оттащить и подбежавшие чужаки. А я не сразу осознал, что все еще вою, не переставая, и что из левого уха горячей струйкой течет кровь.