Дневники приемной матери ребенка из детского дома

Дочь сильно переживала по этому поводу и каждый раз, когда она после школы ловко и шустро проходила полосу препятствий, мы с ней обсуждали, что такое прозвище, скорее всего, обозначает ее преимущество. Ничем другим в школьной жизни дочь похвастаться не могла. А после того как несколько человек похвалили мою дочь за ловкость в прохождении лестницы на спортивной площадке, она наконец-то расслабилась и перестала обижаться на прозвище Обезьянка. И, конечно, очень скоро ее перестали так называть.

Мы с дочкой много занимались физическими упражнениями. Для того чтобы хоть как-то укрепить вестибулярный аппарат, она крутилась на круге, стояла на одной ноге с закрытыми глазами, висела вниз головой. Чтобы сформировать уверенность в себе, мы отмечали позитивную динамику успехов дочери в прохождении лестницы и всей полосы препятствий в целом. Мы каждые выходные ходили на плотину, в детский городок – всюду, где были установлены более или менее сложные металлоконструкции, – и там занимались. За полгода моя дочь окрепла физически, выросла на 10 сантиметров и поверила в свои способности. И ее маленькое «Я» подросло.

Головоломки

Огромную роль в преодолении возрастного регресса сыграли головоломки. Надо сказать, что у меня, как у детского психолога, было много сделанных мною разрезных головоломок, которые дочка собирала почти маниакально. Было видно, насколько за все прошлые годы она истосковалась по интеллектуальным задачкам. Ее интеллект «страдал» из-за отсутствия базовых учебных навыков, таких как грамотное письмо и чтение. Если ребенок не умеет и поэтому не любит читать, то ему становятся недоступны многие интересные задачки, ребусы, загадки, задания.

Но для того чтобы сформировать, а потом и развить чтение и грамотное письмо, требовалось достаточно большое количество времени. С графическими головоломками же все было просто: для их решения читать не нужно; поэтому я остановилась на них. И здесь особую роль сыграли головоломки Красноухова. А когда моя дочь собрала сложнейшую головоломку «Золотая цепь» за полминуты, мы обе были счастливы.

Речевой регресс

Успешное решение головоломок и укрепление духа с помощью физических упражнений помогли нам справиться с возрастным регрессом. Но не со словесным. У меня было такое ощущение, что аудиальное развитие моей дочери застряло на уровне двухлетнего возраста (тогда она общалась с родной бабушкой). Именно с этого возраста мы и начали свое продвижение по линии времени.

Мы с дочкой договорились, что всю неделю дома (наши договоренности не касались школы, в которую надо было ходить независимо от наших намерений) она будет разговаривать как двухлетняя девочка. И я с ней стремилась разговаривать именно как с маленькой девочкой. Я надеялась, что ей самой надоест сюсюкание. Но я ошибалась. Моя дочь получала огромное наслаждение, когда говорила как маленькая и когда я обращалась к ней, как к маленькой девочке. Все домашние заботы легли полностью на меня. Я не могла попросить свою девочку почитать, могла только сама читать ей сказки, детские стишки, петь песенки.

Иногда я просила ее петь. Она делала это с удовольствием. Оказалось, что она знает много песен. Однако репертуар, естественно, был детдомовский. От «Жил на поляне розовый слон» до «Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети». На этом фоне особо выделялась песня про дельфина. Почти каждый день моя дочь, как нищенка в метро, жалобным детским голоском пела мне о том, как у дельфиненка умерла мамочка. При этом эмоциональное состояние дочери было радостным, близким к эйфорическому. Она радовалась жалобности и плаксивости самой песенки и во все глаза смотрела, какой ужасающий эффект производила на окружающих. Это бесило меня больше всего! Моя дочь буквально доводила до белого каления этой песней меня и моих друзей.

Так проходила неделя за неделей. Вот мы договорились, что моей дочке уже три годика. А вот она выросла, и ей уже пять лет. Я показывала свои детские фотографии, где мне было столько же лет, чтобы она хотя бы понимала, о каком возрасте идет речь и что может в таком возрасте ребенок, а чего еще не может. А песня о гибели матери дельфиненка все пелась и пелась.

На седьмом году жизни (мы с дочерью договорились, что теперь будем за неделю преодолевать по два года жизни) я взбунтовалась и предложила своей «первокласснице» выбор: либо поставить песню под запрет, либо переписать ее слова, чтобы мама была. Дочь сказала, что перепишет слова. И как-то раз она пропела мне на этот же жуткий мотивчик песню про дельфиненка, у которого мама нашлась! Это было самое великое достижение за первые полгода нашей общей жизни. Больше моя дочь не пыталась петь эту песню дома. Но на летних каникулах в туристическом лагере она «порадовала» у костра всех детишек и взрослых своей песенкой. Об этом событии мне рассказала руководитель лагеря. Видимо, в незнакомой обстановке моя дочь не могла отказать себе в удовольствии смутить всех «домашних» детей и взрослых этой шокирующей подробностями слезоточивой песней.