Дневники принцессы

Или не было? Может, ни у кого нет права говорить другому, чтобы он заткнулся? Может, вот так войны и начинаются – кто-то кому-то приказывает заткнуться, и никто не хочет извиняться.

Если так пойдет дальше, с кем я завтра буду обедать в столовой?

Понедельник, 13 октября. Алгебра

Когда Ларс остановил машину перед подъездом Лилли, консьерж сказал, что она уже ушла. Вот и мирись с ней после этого.

Мы еще никогда так сильно не ссорились.

Едва я вошла в школу, как мне сунули под нос листовку.

ОБЪЯВИМ БОЙКОТ МАГАЗИНУ ХО!

ПОДПИШИСЬ, ЕСЛИ ТЫ

ПРОТИВ РАСИЗМА!

Я сказала, что не подпишу, и Борис, который сунул мне листовку, заявил, что я неблагодарная, что он приехал из страны, где государство подавляет все протесты, и я должна радоваться, что могу подписывать листовки, не опасаясь тайной полиции. Вместо ответа я сказала Борису, что в Америке свитера в брюки не заправляют.

Надо отдать должное Лилли – она действует быстро. Вся школа облеплена листовками с призывом к бойкоту Хо. И еще про Лилли – уж если она разозлится, то надолго. Она со мной вообще не разговаривает.

Блин, ну когда уже мистер Дж. от меня отцепится? Ну кому нужны его целые числа?

Действия с действительными числами: отрицательные или противоположные – числа на числовой оси, расположенные на противоположных сторонах от нуля, но на одинаковом расстоянии от него, называются отрицательными или противоположными.

Чем бы заняться на алгебре

Чем на алгебре заняться?
Можно тихо развлекаться:
Рисовать, или зевать,
Или в шахматы играть.
Похрапеть и помечтать,
Ничего не соображать,
Кукарекать и чирикать,
С удивлением мурлыкать.
Гипнотизировать часы,
Напевать себе в усы.
Смеяться, плакать всем назло –
Я перепробовала всё…
НО НИЧЕГО НЕ ПОМОГЛО!!!!!

Позже в понедельник, на уроке французского

Даже если бы мы с Лилли не поссорились, все равно я не смогла бы сесть рядом с ней в столовой. Она вдруг стала знаменитостью, и вокруг столика, за которым обычно сидим мы с ней, Шамика и Лин Су и едим дамплинги из «Биг Вон», столпилась куча народу. А на моем месте сидел Борис Пелковски.

Лилли небось на седьмом небе от счастья. Она всегда мечтала, чтобы ее боготворил музыкальный гений.

И вот я стою, как дура, с этим идиотским подносом, на котором тарелка с дурацким овощным салатом. Ничего другого вегетарианского в столовой сегодня не было, и у них кончились батончики мюсли. Стою я и думаю, за чей столик подсесть. В столовой всего десять столиков, потому что классы едят в разное время. Есть столик, за которым обычно сидим мы с Лилли, столик тех, кто занимается спортом, столик чирлидеров, богатеньких деток, любителей хип-хопа, наркоманов, участников театрального кружка, отличников, иностранцев, которые учатся у нас по обмену, и столик, за которым сидит Тина Хаким Баба со своим телохранителем.

Я не могу сесть к спортсменам или чирлидерам, поскольку я не вхожу в их группу. Не могу сесть к богатым, потому что у меня нет ни мобильного телефона, ни брокера. Я не увлекаюсь хип-хопом или наркотиками, мне не дали роль в школьном спектакле, мои шансы стать отличницей, имея двойку по алгебре, близки к нулю, и я ни слова не понимаю из того, что говорят иностранные студенты, поскольку среди них нет ни одного француза.

Я посмотрела на Тину Хаким Баба. Перед ней стояла тарелка с таким же салатом, как у меня. Правда, Тина ест салаты из-за проблемы с весом, а не потому, что вегетарианка. Тина читала роман для девочек. На обложке был изображен мальчишка-подросток, обнимающий девчонку. У девчонки были длинные белокурые волосы и довольно большая грудь, а ножки тоненькие-претоненькие. Я уверена: бабушка хотела бы, чтобы я выглядела как эта девчонка.

Я подошла к столу, поставила поднос напротив Тины и спросила:

– Можно здесь сесть?

Тина подняла голову от книжки, и на лице ее отразилось глубочайшее потрясение. Она посмотрела на меня, потом – на своего телохранителя. Это был очень смуглый высокий мужчина в черном костюме и темных очках, которые он не снимал даже в помещении. Думаю, Ларс его подмял бы, если бы им пришлось драться.

Телохранитель перевел взгляд на меня – ну мне так показалось, потому что сквозь темные стекла особо не разглядеть, куда он смотрел, – и кивнул.

Тина просияла от счастья.

– Конечно, пожалуйста, – сказала она, откладывая книгу. – Садись.

Я села. Мне вдруг стало немного не по себе оттого, что она так искренне мне обрадовалась, и я уже жалела, что не подошла к ней раньше. Но я всегда считала ее уродом из-за того, что она ездит в школу на лимузине и ходит везде с охранником.

Теперь я так уже не считала.