Дневники русской женщины

Из одного посещения школы технического общества я вынесла не меньше, чем если бы слушала полгода лекции какого-нибудь предмета: могу сказать, что я в первый раз в жизни видела с такой ясностью силу просвещения. Эта школа принадлежит к числу тех немногих школ технического общества, в которых на вечерних занятиях проходится в 3 года гимназический курс (без древних языков) взрослыми рабочими. Их принимают по окончании сельской школы, требуется только уменье грамотно писать и считать. В этой школе Е.Н. Щ-на читает историю; я давно просила у нее позволения приехать посетить школу; но она сначала не позволяла, очевидно не желая допустить туда малознакомого человека. Наконец, она позволила мне, и я приехала по Шлиссельбургскому тракту в с. Смоленское. Я вызвала заведующего школой, И-ую, которая и провела меня в класс. Шел урок химии. В низенькой комнате, с грязными стенами и потолками, на старых-старых партах сидело человек 25 взрослых учеников, одетых очень прилично. Молодой человек (преподаватель – горный инженер) вызвал к доске одного из взрослых мужчин и начал его спрашивать урок; тот отвечал тихо и робко, осторожно выводя на доске химические формулы…

Я сидела и только удивлялась, никак не предполагая, чтобы подобные вещи могли быть у нас, в России. А между тем ученик за учеником выходили к доске, отвечали и писали формулы, из которых я, увы! ничего не понимала… По окончании урока я подошла к группе учеников и заговорила с ними; они отвечали на мои вопросы вполне свободно и непринужденно и, заметив, что я интересуюсь их школой и ими самими, с охотой давали объяснения и рассказывали, где кто из них работает, на каких фабриках и заводах. Когда я сказала им, что в Ярославле есть тоже большая фабрика, они прежде всего осведомились: «А велик ли рабочий день?» Я, к сожалению, не могла хорошенько ответить им на этот вопрос, но кто-то из группы ответил: «Известно, как и везде, часов 12». Все это были ученики 2-го класса, соответствующего 5–6 классам гимназии. Слушая эти ответы, глядя на простые, но серьезные лица этой молодежи, совсем как-то забывалось, что говоришь с простыми рабочими; я была точно среди интеллигентов, студентов, кого хотите, только не среди простого народа, не среди мужиков. После химии был урок русской истории. Преподавательница Ек. Ник. Щ-на читает отлично, живо и ярко обрисовывая события эпохи (время Екатерины II, ее учреждения); такое преподавание не везде встретишь и в гимназиях; но и аудитория показала себя вполне достойной преподавания: нужно было видеть, как горели глаза слушателей и с каким напряженным вниманием они ловили каждое слово, следя за нитью мысли, жадно вслушиваясь особенно во все, что касалось крестьянства. После урока они окружили Е.Н. и засыпали вопросами: кто из царей и что сделали для пользы крепостных? кто первый облегчил их положение? и т. п. Е.Н. обещала им все рассказать потом, не желая забегать вперед. «Ну, а я знаю, кто больше всех сделал: Александр II, вот это молодец!» – сказал один из самых взрослых рабочих, с умным и тонким лицом.

Чего бы я не дала, чтобы быть на месте Е.Н., читать так же, пробуждать сознание хотя у небольшой группы, развивать ум рабочих, эту силу, дарованную всякому, но которая веками спит у народа, придавленного сначала рабством, а теперь привилегированным положением высших классов, – и, пробудив эту чудную силу, наконец, увидеть перед собой в простых рабочих людей, вполне сознательно смотрящих на мир, думающих, понимающих, а не только грамотных, но все-таки сильно неразвитых «заводских» и «фабричных», – это ли не прекрасная задача и награда за труд…

Невольно думалось, глядя на эти симпатичные честные лица: вот они не будут пьянствовать, не найдут удовольствия в кабаке или пьяной беседе, для них доступно понимание Пушкина, Гоголя, Жуковского, всей русской литературы, для них интересна история отечества; они – будущие, может быть, лучшие отцы семейств, чем простые рабочие, не посещавшие школ общества, они лучшие рабочие, которые уже не позволяют обращаться с собой, как с безгласными существами, но зато и работа их с помощью приобретенных познаний по механике, физике, химии лучше других.

Я уехала из школы с самым отрадным, хорошим чувством в душе. По дороге со мной ехал в город один из учеников – слесарь с чьего-то завода; все время разговаривая с ним, я опять получила то же впечатление: в живом интересном разговоре не чувствовалось совсем различия положений и образования. Он рассказывал мне о школе, о своей жизни, о преподавании, которым был, видимо, очень доволен, и, в свою очередь, расспрашивал меня о том, где я училась, зачем приехала в Петербург… Я совсем не заметила, как доехала до Невского; прощаясь, с невольным уважением я протянула руку этому молодому человеку.

22 мая