Дневники русской женщины

Отчего все чаще и чаще думаю о нем? Неужели полюбила его? До сих пор я не знала, что такое любовь… и не понимала. Ну, что ж? все надо знать, все надо испытать в этом мире… А любовь для меня – нечто такое новое-новое…

Какое-то радостное и гордое чувство наполняет душу. Мне кажется, будто я не жила до сих пор, точно чего-то ждала… теперь – начинается жизнь…

7 июня, пятница.

Серенький конверт со знакомым почерком. Это было от него.

Mademoiselle, je pars à la campagne pour quelques jours, il me sera donc impossible de vous indiquer avant mon retour le jour où vous pourrez revenir а Boucicaut. J’espère que vous n’allez pas mal en ce moment et que vous avez commencé à travailler le droit d’une façon sérieuse. Le travail est le remède à beaucoup de maux intellectuels. Veuillez bien agréer, mademoiselle, mes sentiments les meilleurs et les plus dévoués.

E. Lencelet¹³⁴.

Так он уехал!

Le travail est le remède а beaucoup de maux intellectuels…¹³⁵

Точно ли, правда ли?

И я взяла с полки желтый томик – Histoire contemporaine¹³⁶ Анатоля Франса, и читала там:

Le travail est bon à l’homme. Il le distrait de sa propre vie, il le détourne de la vue effrayante de lui-même, il l’empèche de regarder cet autre qui est lui et qui rend la solitude possible. Il est un souverain remède à l’éthique et à l’esthétique. Le travail a ceci d’excellent encore, qu’il amuse notre vanité, trompe notre impuissance et nous communique l’espoir d’un bon événement. Nous nous flattons d’entreprendre par lui sur les destins. Ne concevant pas les rapports nécessaires qui ratachent notre propre effort à la mécanique universelle, il nous semble que cet effort est dirigé en notre faveur contre le reste de la machine. Le travail nous donne l’illusion de la volonté de la force et de l’indépendance. Il nous divinise à nos propres yeux. Il fait de nous au regard de nous-même des héros, de Génies, – des Démons, des demi-dieux, des Dieux, le Dieu. Et dans le fait on n’a jamais considéré Dieu qu’au tant qu’ouvrier¹³⁷.

Да… так вот кому верить?

Прав, конечно, этот тонкий скептик, сквозь вечную ироническую улыбку которого проглядывает тоска, грусть, сострадание к несчастному человечеству… Я взялась за книги, раскрыла программы… При мысли о том, что он отдыхает там на даче, тогда как я должна сидеть здесь, в душном городе – как-то хорошо делалось на душе. Если бы эти мои занятия – могли заменить его! Пусть бы он отдыхал, я бы работала за него…

9 июня, воскресенье.

Когда он должен вернуться?

– Je pars à la campagne pour quelques jours…¹³⁸ ну, значит, скоро… Когда вернется, он напишет…

Наверное, в пятницу, так как это его дежурство в госпитале…

11 июня, понедельник.

Еще только начало недели! как долго…

Сегодня на электризации в Брока познакомилась с интересной сиделкой, madame Delavigne. Бывшая коммунатка, член партии социалистов-революционеров, очень энергичная и неглупая женщина. Miellé Angele, которая электризует больных, тоже очень симпатичная и простая. Гораздо лучше – чем в Сальпетриере. И с больных взяток не берут, хотя на стене и нет объявления о том, чтобы их не давать…

Пока, сидя на скамье, мы разговаривали во время электризации, дверь растворилась и вошел пожилой господин, окруженный толпою студентов. Взгляд его прекрасных черных глаз, казалось, проникал прямо в душу – и сразу выделял его из толпы. Он подошел к нам и стал спрашивать каждого, кто его послал.

– Et vous, mademoiselle?¹³⁹

– Je suis envoyée par monsieur Lencelet¹⁴⁰.

– Что это за человек с таким необыкновенным взглядом? – спросила я m-elle Angèle, когда он ушел.

– О, это знаменитость по накожным болезням, доктор Дрок. Действительно он очень симпатичен.

– Так-то так, да все-таки он клерикал… – со вздохом сожаления прошептала мне на ухо madame Delavigne. – Я нарочно вам это говорю потихоньку. Не стоит спорить с Анжелой. Та – сама католичка… верит во весь этот вздор.

Мне было жаль, что человек с таким чудным взглядом оказался не безупречен…

14 июня, пятница.

Сегодня, когда вернулась из Брока – подали утреннюю почту, и madame раскладывала для пансионеров письма по клеточкам. Я с замирающим сердцем смотрела, не появится ли конверт с его почерком. Нет, ничего нет.

19 июня, среда.

Поздно вечером я отбросила в сторону толстый том конституционного права… и выглянула в окно. Хорошо бы выйти пройтись в такую чудную ночь.

Какие это вздорные предрассудки, что опасно ходить одной по Парижу поздно вечером! Раз навсегда освободившись от всех предрассудков, я всюду и во всякий час хожу одна. И теперь, конечно, не стала отказывать себе в исполнении этой фантазии.

Вдруг я вспомнила его адрес – 5 rue Brézin… и мне захотелось непременно пройти по этой улице, мимо дома, где он живет.