Дневники русской женщины

25 октября. Современному государству оказывается труднее всего соблюдать мир, т. е. то нормальное положение, в котором народы должны жить по законам божественным и человеческим. Прежде было наоборот: думали, что вести войну гораздо труднее, и имена великих полководцев записывались в историю. Теперь же случилось то, чего никто не мог ожидать, и такой вывод мог бы казаться нелепым, если бы не был на самом деле: ведя войну с первых веков существования мира, люди в конце XIX века дошли наконец до сознания, что война есть величайшее зло, что ее надо избегать, что богатство страны зависит не от количества завоеванных земель, а от собственного мирного прогресса. Все захотели мира, поднялись толки о разоружении. И… никто не решился первый последовать своему же убеждению: одна страна зорко следит за вооружением другой, обе подозревают друг друга в желании нарушить общий мир. Все твердят о нем, и… поэтому война может вспыхнуть каждую минуту: чем сильнее общее желание мира, тем труднее соблюдать его. Боже, до чего это нелепо и противно всякому здравому смыслу!..

Я помню турецкую войну чуть-чуть, как сон; начиная с детства я росла, так сказать, в мире, и настолько сроднилась с ним, что даже мысль о войне мне представляется чем-то диким, невозможным. Долгое соблюдение мира приносит пользу – не только материальную, в виде успехов цивилизации, но и нравственную: мир прекрасно влияет на душу человека, внушает ему нелюбовь к войне. – «Мы никому не делаем зла, не воевали ни с кем, зачем же, почему и с кем будем мы вести войну теперь?» – совершенно естественно спрашиваем мы, молодое поколение. И действительно, в нынешней молодежи не видно воинственного направления; даже дети, и те не играют в солдаты – любимую игру прежних поколений: я никогда не видела игры «в солдаты», не слыхала команды по-военному. Детские же игры часто отражают действительность…

29 октября. Не заключается ли истинное счастье, которое мы можем испытывать здесь, на земле, в душе человека? Нельзя ли найти его в самом себе? Полная гармония душевных сил, всего настроения человека, сознание исполненного долга, данного каждому из нас на все время жизни, – не в этом ли заключается истинное счастье? Но мы, грешные люди, никогда не можем жить вполне правильно, следуя заповедям Того, Который указал нам путь к счастью: оно слишком высоко для нас, и мы его считаем недоступным нашему пониманию. Надо спуститься пониже. Снисходя к человеку, можно сказать, что и в старании самосовершенствования найдет он для себя счастье;

Усовершенствуй то, что есть:
Себя, свой дар, свой труд, и вот —
Живой предмет твоих забот —
Твоя единственная честь, —

сказал Полонский, и сказал вечную истину. Ею, так сказать, движется мир.

4 ноября. Никогда в жизни время не проходило так монотонно и однообразно для меня, как теперь. Ужасающе долго тянутся зимние дни… Я и сестры живем буквально как затворницы, не видя никого посторонних. Семейная жизнь представляет картину самую безотрадную, тяжелую и ничего хорошего не предвещающую; неврастеник-мать ненавидит и преследует нас, как умеет, посеяв неприязнь между всеми… И мы, три сестры, стоим в этом омуте грязи житейской и инстинктивно чувствуем, как непомерно вырастает наше терпение. Откуда взялось оно – не знаю; но у меня теперь спокойнее на душе. Я часто повторяю стихи А. де Мюссе:

Créature d’un jour, qui t’agites d’une heure,
De quoi viens-tu plaindre et qui te fait gemir?
Ton âme t’inquiète et tu crois qu’elle pleure;
Ton âme est immortelle et le temps va venir.
Ton âme est immortelle, et la mort va venir!¹⁷

Все житейские испытания так ничтожны в сравнении с вечностью. Я часто восхищалась твердостью характера и силою души героев и с восторгом думала: если бы и мне свершить что-нибудь такое же! Наверное, и я смогла бы! – Но время великих подвигов прошло; в особенности же нам, провинциальным девушкам, бессмысленно мечтать о них. Надо уметь терпеливо переносить маленькие страдания, petites misиres de la vie; твердость характера может выработаться чаще всего при этих житейских условиях. Но, Боже! неужели же Ты навсегда отвернулся от нас? Нет, если не близко время, когда мы будем свободны и наша жизнь не изменится, – то есть же и то освобождение, о котором говорит де Мюссе.