Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

В «Japan Daily Mail» сегодня телеграмма: «Епископ Иннокентий назначен начальником Русской Православной Миссии в Пекин. На возобновление Миссии Епископу дано 16500 фунтов стерлингов, а содержание Миссии вдвое увеличено». Слава Богу! Благослови Господи успехами отныне Китайскую Миссию!

13/26 июня 1902. Четверг.

Сегодня должна была произойти коронация английского короля Эдуарда VII. Весь свет готовился к ней. И у нас назначен был молебен в Соборе, в десять часов; располагали от души помолиться, я — за дядю нашего Государя, японцы — за нынешнего союзника их Императора. Но вчера получена была английским посланником телеграмма, что коронация отложена, по случаю болезни короля, которому сделали желудочную операцию. Все приготовления остановлены и торжества отложены; и мы стерли с досок оповещение о молебне, что очень жаль.

Утром на экзамене в пятом классе Семинарии, где всего пять учеников, из которых один болен, отвечали по Основному Богословию очень хорошо; и в Катихизаторской школе по Священному Писанию Ветхого Завета отвечали оба класса лучше, чем вчера.

В четыре часа, как было условлено, явилась Miss Hughes посмотреть нашу Женскую школу. Опасался я женской непоследовательности в разговоре с нею, — так и вышло. Приготовила записную книжку, и — первый вопрос:

— Сколько миссионеров у вас заняты воспитательным делом в Японии?

— Ни одного — воспитание ведется самими японцами.

— Как так? Почему? — с удивлением воззрилась на меня.

— Потому что миссионеров у нас для этого нет.

— Сколько же у вас всех миссионеров?

— Собственно, можно бы сказать — тоже ни одного. Вот смотрите: здесь написано 4 (показывая ей статистический лист Миссии), но из них один — священник посольства, и по Миссии не служит, другой — диакон, тоже состоящий при Посольской Церкви, а здесь обучает только пению, третий — недавно приехавший миссионер, живет в Нагасаки и пока только учится по–японски, четвертый — я, исключительно занят ныне переводом богослужения. Проповедуют у нас тоже сами японцы.

— Где же у вас проповедь? Только в Токио?

— У нас проповедь больше, чем в двухстах местах Японии. Вот смотрите в статистическом листе.

Она уставилась на меня, сделав большие глаза, положила на стол записную книжку, подумала и перекинулась:

— А как вы смотрите на японцев относительно христианства?

— Я думаю, что в этом столетии Япония вся сделается христианскою страною.

— Я слышала разнообразные мысли об этом, большею частию пессимистические.

— Это оттого, что вы вращаетесь в двух кругах, наиболее нерасположенных к христианству, как и ко всякой другой вере, — аристократическом и ученом. Это — саддукеи Иудеи, философы Древней Греции, патриции Рима — все с презрением смотревшие на христианство. Мы теперь знаем, правы ли оказались они, то же будет и с неверующей сферой японцев, которую вы разумеете.

— Но ныне оживляется буддизм, как вы на это смотрите?

— Как на всякую дутую речь. Буддизм умер в Японии; японцы переросли эту религию без личного Бога, и напрасно толкуют, что он еще жив и пробуждается к энергетическому действованию — то пустая хвастливость бонз, которые сами не верят тому, что говорят.

— Один миссионер, вернувшийся в Японию после двенадцати лет с тех пор, как жил здесь, находит здесь такую перемену, что ныне при богослужениях гораздо меньше молящихся христиан, чем тогда было, но что влияние христианства стало более заметным на языческой среде. Что вы на это скажете?

Видя, что разговор далеко уклонился от цели ее визита, я без церемоний возразил:

— Оставим этого миссионера при его мнении и его наблюдениях и поговорим о нашей Женской школе, сведения о которой вы хотели иметь.

— Но я собираю сведения не о женских школах только; я изучаю здесь и мужские школы. Какие у вас мужские учебные заведения?

— У нас здесь Семинария для воспитания предназначающихся к церковному служению.

— Сколько учеников в вашей Семинарии? Каких лет ученики принимаются? Сколько лет учатся? Какой курс проходят? — и прочее.

На все эти вопросы я должен был ответить, после чего опять постарался возвратить Miss–исследовательницу к ее главному предмету — Женской школе. Она, наконец, несколько удостоила вниманием сию материю, и я успел доложить ей, сколько у нас в школе учительниц, сколько учениц и прочее, и сдать в ее ведение документы, специально приготовленные для того: брошюрку школьных правил, список нынешнего состава школы и книжку празднования двадцатилетия школы при Анне Кванно. Показывая правила, я ей рек: