Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

По окончании осмотра я предложил ей сказать что–нибудь в назидание учениц (так как в газетах печатались ее лекции в женских высших заведениях). Она согласилась весьма любезно. Вся школа собралась в зале, и она сказала речь. Переводила японка, сопровождавшая ее, оказавшаяся превосходно приспособленною к сему делу. Наставление состояло из четырех пунктов: 1) японской женщине надо здоровье — итак, занимайтесь гимнастикой; 2) ей нужны искусные пальцы, и потому прилежите рукоделию; 3) будьте умны; 4) будьте добры (дзюнрёо). Ждал я, что заключительным пунктом будет: старайтесь быть добрыми христианками, но этого не последовало; а на шуточное потом мое замечание ей о сем, сказала, что так навыкла говорить в прочих женских школах, еще языческих, где о Христианстве говорить не позволено. После сего мы любезно расстались.

14/27 июня 1902. Пятница.

Утром на экзамене в Семинарии, в шестом классе по Основному Богословию, в четвертом, где одиннадцать учеников, по Церковной Истории. И те, и другие отвечали хорошо. Кончив экзаменовать шестой класс, приостановил и сказал поучение о бескорыстном служении Церкви.

Жаль стало, что и их бессовестно смутят и отвлекут от церковного служения. Всего пять их осталось, и хорошо развились уже они, и все довольно умные и красноречивые. Товарищ их, Иван Момосе, недавно отправившийся домой под предлогом болезни, уже стащен: слышно, что уехал в Сибирь для какого–то своего частного служения. И резко я очертил эту, вечно повторяющуюся, бессовестную измену и родителей, и учеников своим обещаниям: первые отдают детей на служение Церкви, письменными прошениями закрепляя свои обещания; вторые уже довольно взрослыми поступают в Семинарию и от себя также заявляют непременное желание служить Церкви по окончании курса. А между тем, как только Церковь оправит их до способности служить миру — или русским языком, или общим развитием, так уходят в мир — обещаний и заверений как будто не было. И приравнял я эту жадность к деньгам иудиной жадности. Желающие роскошного «чепии» от Церкви за служение их, но не надеющиеся получить и потому уходящие за обильною подачкою к миру, действительно подражают Иуде, за деньги продавшему свое апостольское служение, — таковы все воспитанные Церковью и обманувшие ее, ушедшие на денежные места в мире. «Не подражайте им, сохраните светлые идеалы юности, имейте перед глазами истинных учеников Спасителя, не нарушивших свои обеты», — и так далее.

Выходя с экзамена, услышал от Арсения Яковлевича Ивасава, что «Сергий Александрович Рачинский помер, в „Новом Времени” некролог есть». Вернувшись к себе, нашел то же в принесенных с почты номерах «Московских Ведомостей»: 2 мая (старого стиля), в годовщину своей шестидесятидевятилетней жизни скончался в своем имении, в Татеве. Истинно до глубины души опечалило это грустное известие. Один из лучших сынов России отошел в вечность. Кто заменит его в его идеально–прекрасном служении русскому народу? Вот таких–то просветителей нужно нашему народу, чтобы он перестал быть темным людом, губящим себя в расколе, в бунтах, подобных недавнему Полтавско—Харьковскому, в пьянстве, и стал истинно великим народом. Пошли Господи их!

Повесили в Соборе все вычищенные паникадила; блистающие, точно вышедшие сейчас из мастерской.

Вечером мы с Павлом Накаем закончили до после каникул занятия переводом богослужения. Дошли до Канона на утрени в Неделю Слепого, воскресная служба Пентикостария переводится нами сполна. После каникул, если Бог благословит, тотчас надо будет приняться за печатание службы Страстной Седмицы, а вслед за нею и Пентикостарий, который должен быть готов к тому времени.

15/28 июня 1902. Суббота.

На экзамене в Семинарии в шестом классе по Психологии тоже прекрасно отвечали; во втором классе по Священной Истории — хорошо отвечали; здесь уже осталось одиннадцать учеников, а шесть больны, и, вероятно, скоро совсем выбудут; а к концу курса, то есть еще через пять лет, останется ли кто в этом классе, Бог весть; ребята не являют надежного вида.

16/29 июня 1902. Воскресенье.

До Литургии несколько человек крещено. За Литургией был и молился, часто крестясь ладонью, «Кеи. Swet», англиканец, очень расположенный к православию, было и много христиан, несмотря на дождь. После службы из зашедших ко мне София, воспитательница сирот, рассказала, между прочим, как она исправила недавно одного воришку между своими воспитанниками: убедила его, в знак решимости не воровать, отрезать у себя палец, но, конечно, удержавши его от этого в решительный момент, когда он уже поднял нож, — после чего расплакались они оба, Софья и воришка, и он уже два месяца ведет себя исправно. Помогай Бог!

Молодой Рубинштейн (Влад. Всеволодович), племянник знаменитого композитора, служивший в Иокохаме, в Русско—Китайском банке, был проститься; не выносит сей службы и потому возвращается в Россию. Хороший, честный юноша — храни его Бог!

17/30 июня 1902. Понедельник.