Дневники св. Николая Японского. Том V

Читал найденное вчера при разборке сочинение «О православном белом и черном духовенстве», напечатанное в 1866 году в Лейпциге и тогда же высланное безымянным автором и мне, как одному из членов заграничного духовенства. Не помню, какое впечатление произвели на меня тогда эти увесистые два тома. Ныне впечатление жалкое. Какие бешеные ненавистники монашества тогда были! Все черное, злое, хотя, вероятно, и справедливое в единичных примерах, собрано в кучу точно навозную, и названо «черным духовенством»! Экая озлобленность! И это в то время своего рода моровое поветрие сколько вреда наделало! И сколько наглой лжи в утверждениях и обобщениях! По автору, в Академии в монахи иначе не поступали, как завлекаемые начальством. Кто же меня завлекал? Да и слышно ли было в Академии что–либо подобное во всю мою бытность в Академии?!

31 июля/12 августа 1899. Суббота.

Катихизатор Яков Ивата прислал свой литературный труд: цифровой словарь священных слов и предметов; например, на цифру «один» — «один Бог» и указание на текст Священного писания, где можно видеть это; «одно лицо в Иисусе Христе» и сказано — смотри в «Осиено–кагами»; «одна Церковь» — там же; на цифру «два» — «два естества в Иисусе Христе» — «Осиено Кагами» («Православное исповедание» Святителя Димитрия Ростовского), «две воли» — там же; на цифру «три» — «три лица в Боге» — текст; на цифру «семь» — «семь таинств» — «Осиено кагами», «семь Вселенских соборов» — то же и так далее; увесистая тетрадь, для религиозно–нравственного научения малополезная, но в японском духе, которому нравится подобная игра в цифры, или что–либо подобное, сухое и формальное. В напечатании на церковный счет отказано, и тетрадь препровождена обратно с похвалою трудолюбию и советом поискать издателя на стороне. Впрочем, издания от Церкви тетрадь не заслуживает и по своей нецерковности; разве основанием учения об «одном лице в Иисусе Христе», «двух естествах Его», «семи таинствах» и подобное служит «Осиено—Кагами»? И можно ли подряд по авторитетности ставить Священное Писание и Осиено Кагами?.. Но если найдется охотник печатать, что ж, пусть печатает; все же несколько христианских понятий перепадет на долю лиц, которым книжка попадет в руки.

1/13 августа 1899. Воскресенье.

После Обедни явились из Оота (в провинции Мито) двое христиан, Иоанн Кикуци и Петр–одноглазый, с прошением о выводе оттуда катихизатора Петра Мисима.

— Какие причины?

— Подозревается в нечистоте по седьмой заповеди. Конечно, мы доказательств не имеем, но и язычники говорят, — и так далее, пошли нести бессодержательную болтовню.

— Сами же говорите, что доказательств нет, а предмет слишком серьезный, будь он виновен в этом — катихизатором уж не может быть, как случилось доселе с немалым числом молодых катихизаторов. Но Мисима почти старик, да и жена есть, и по характеру не развратник. Не верю я этому. Два года назад на него наплели что–то подобное, но оказалось ложью, теперь, верно, то же. Чем еще не хорош он?

— Ленив по службе. В воскресенье не всегда отправляет общую молитву; к крещенью представляет совсем не знающих учения, которые, приняв крещение, не ходят потом в Церковь.

— А священник разве не испытывает представленных к крещению?

— О. Фаддей строго испытывал, о. Тит почти не делает этого.

— Это о. Титу будет поставлено на вид с наказом, чтобы вперед исполнял правило церковное. Ему же я отошлю и ваше прошение с прописанием, чтобы сделал выговор Петру Мисима за леность и присмотрел за его исправлением.

И так далее — длинный разговор был и убеждение; ушли с миром, а о. Титу будет написано.

Вечером, когда шел осматривать работы по ремонту, о. Павел в окно своего дома выглянул и заявил, что идет ко мне с гостем.

— Кто такой?

— Арай Цунено–син, только что вернувшийся из Америки.

Выглянул и Арай и вышел поздороваться. Где же узнать! В 1868 году виделся с ним, когда он в числе инсургентов в Инамото был в Хакодате; был он таким пылким юношей, готовым к христианскому научению. По моем отъезде тогда в Россию, в начале 1869 года, он уехал в Америку и вот тридцать лет прожил там. Попал он в научение какому–то мистику Гаррису, человеку доброму, сохранил сердце чистым и поведение добрым (хоть отплачивал за то Гаррису, как видно из рассказа, батрачной работой на его фермах); но учения Христа, которому усвояет божеское достоинство, однако не знает и знать не хочет: