Дневники св. Николая Японского. Том V

Из Одавара беспрерывные письма, что Церковь все больше и больше приходит в расстройство, но что о. Петра Кано никакими способами невозможно убедить подавать прошение о переводе оттуда; пишут, что противники его давно приготовили за подписью будто больше ста человек прошение о том, чтобы он убран был из Одавара. Я намекнул, наконец, Петру Исикава, чрез о. Павла Савабе, и катихизатору Петру Кураока, который сегодня явился с жалобой на окончательное расстройство Церкви, прямо, чтобы выслали заготовленное прошение к о. Павлу Савабе; я частно заимствую от него это прошение, телеграммой вызову о. Кано, покажу ему: «Видишь, что Церковь не в мире, как ты всем беспрестанно заявляешь; итак, ты не можешь управить Одаварскою Церковью, а потому подавай о переводе оттуда». Он, без сомнения, послушается; тогда я прошение христиан возвращу о. Павлу Савабе для возвращения от него им — «мол, и без вашего прошения о. Петр Кано будет переведен, он сам просит о том»; отправлюсь в Одавара, объявлю христианам, что «о. Петр просит о переводе, и потому будет переведен, вам же дается другой священник».

Из Хацивоодзи известие, что катихизатор Игнатий Мацумото заболел дизентерией, которая ныне свирепствует. Священник Алексей Савабе отправился туда.

Вечером почти в пустом Соборе была торжественная праздничная всенощная.

6/18 августа 1899. Пятница.

Праздник Преображения Господня.

В Церкви тоже было мало христиан.

Я едва отслужил: тоже захворал, и самою дрянною ныне болезнью — расстройством желудка; должно быть, арбуз виною, ломти которого в последние два–три дня подавал Никанор заключительным блюдом. Вперед не есть его никогда!

Так и провалялся целый день на постеле или на диване, что прескучно. Да и жарко же! Никогда, кажется, не было такой жаркой ночи, как прошлая, и такого жаркого дня, как сегодня. Думалось: если в аду вдвое жарче, чем сегодня, да еще там болит живот, как у меня сегодня, то больше никакой муки не надо для самых больших грешников. Прости, Боже, прегрешения!

7/19 августа 1899. Суббота.

Утром до ранней Обедни (с шести часов) о. Павел Савабе принес из Коодзимаци доставленное ему прошение христиан Одавара, желающих перевода от них о. Петра Кано. Прошение сорока восьми домов — 163 человек. Я тотчас же послал телеграмму о. Петру немедленно прибыть сюда по церковному делу. Но в одиннадцать часов явились его сателлиты, уцепившиеся за него и руками, и зубами, чтобы не выпустить из Одавара. Я не видался с ними — к чему горохом стучать об стену!

В два часа явился сам о. Петр Кано. «Христос посреди нас! — Молвил я, целуясь с ним и подсказывая ему. — Несть и будет». Словом, он долго утирал пот. А я ему говорил кратко сие:

— Больше желающего тебе добра и Церкви, чем я, нет. Потому прими с миром, любовию и вместе смирением то, что я скажу. В прошлом году, вопреки целой туче твоих врагов, я оставил тебя в Одавара, но что я говорил тебе и твоим сторонникам? Я говорил: постарайтесь же помириться и водворить мир в Церкви; сам я даже помогал тебе в этом и показывал пример, ходя вместе с тобою по немирным домам и прося о водворении мира. Но вот больше года прошло, и мир не только не водворен, а еще больше отдален — вражды между тобою и христианами конца не видно. Итак, сознайся, что ты не можешь управить и умирить Одаварскую Церковь и просишь о переводе оттуда. Не считай стыдом сознаться, что не можешь, так как это для всех же очевидно; не крушись в душе сим обольстительством, но с тобою первым это; когда любовь разорвана, вообще очень трудно потом возобновить ее; это и здесь — дело известное. Но так дольше оставлять этого нельзя. Только и выйти тебе из Одавара нужно разумно, чтобы пагубных последствий не было для других Церквей. Потому–то я вызвал тебя, чтобы посоветовать «совершенно сознательно и свободно подать прошение о переводе». Если ты скажешь, «Епископ мне велел подать, принудил меня к тому», тогда и из других Церквей, от тех, кому не нравятся местные священники, станут приставать ко мне — «вели такому–то подать прошение об удалении от нас», тем более я не хочу переводить тебя по прошению твоих недоброжелателей, а оно — вот у меня (и я полез было в ящик достать его, но о. Петр остановил — «не хочу видеть его»). Ладно, об нем пусть и речи не будет; я возвращу его о. Павлу Савабе, от которого оно частно доставлено мне, пусть возвратит подававшим его. Если ты совершенно произвольно желаешь выйти, то и друзья твои не будут злобиться ни на кого; скажи им: «Спасибо за вашу любовь, я буду, в отплату за нее, молиться Богу за вас, но не могу больше оставаться в Одавара по вашему желанию, ибо не могу управить Церковью». И так все окончится благополучно. Ты переведен будешь в Токио, к Собору; здесь найдется много дела. В Одавара поставлен будет человек, не имеющий никакого отношения доселе к обеим партиям, что даст ему возможность сблизить обе. — И прочее, и прочее.

О. Петр тихо и мирно слушал все и со всем согласился. Но когда я сказал ему: