Дни

Мало-помалу толпа рассасывается, оставляя после себя следы разрухи: на полу повсюду валяются куклы всех мастей и размеров, с неестественно вывороченными руками и ногами – как трупы на поле боя после газовой атаки.

Продавцы, довольные, что все позади, начинают убирать в зале. Охранники, неодобрительно качая головой, будто глазам своим не веря, удаляются.

Фрэнк тоже разворачивается, чтобы уйти, как вдруг ему в ухо шелестит голос:

–  Мистер Хаббл?

– Хаббл слушает.

– Охранник произвел арест в «Оптике». Вы находитесь поблизости. Можете подойти?

– Конечно.

– Лады. – Оператор прерывает связь.

«Оптика»: два отдела на запад и один на юг. Фрэнк отправляется туда, раздумывая, весь ли сегодняшний день окажется таким насыщенным, и в душе на это надеясь. По крайней мере, время быстрее пролетит.

10.07

Охранником оказалась миниатюрная, жилистая на вид молодая женщина с темными, слегка косящими глазами. Черные волосы туго стянуты в пучок на затылке. Фрэнк узнает ее в лицо, а значок-удостоверение напоминает ему, что зовут ее Гоулд.

Он представляется – «Хаббл, Тактическая» – и бросает беглый взгляд на задержанную. Та сидит на стуле спиной к стене, нахохлившись и разглядывая свои руки, лежащие на коленях, словно именно они, руки, и повинны в преступлении, а сама она – ни при чем. Судя по тонким морщинкам, лучащимся вокруг губ и расходящимся, словно линии магнитного поля, от внешних уголков глаз к вискам, ей не меньше пятидесяти. На ней темные брюки и бордовая мохеровая кофточка с алмазно-золотой брошью, приколотой возле ключицы. Волосы – насыщенного темно-шоколадного цвета, кое-где пробивается седина. Их явно пытались как-то привести в порядок, но все равно вид у шевелюры запущенный и нечесаный. Брюки не мешало бы погладить. Все вместе являет собой странный образ – гибрид приличной покупательницы и бродяжки, однако Фрэнку ни с того ни с сего приходит в голову, что дамочка очень даже ничего. В подходящем наряде и в другой ситуации – не такой, как теперь, – она была бы просто неотразима. Обручального кольца на левом безымянном пальце нет: Фрэнк замечает его отсутствие просто потому, что задача сыщика – ничего не упускать из виду, а не по какой-то иной причине.

– Что она украла? – спрашивает он у Гоулд, доставая свой «сфинкс».

– Вот это. – Гоулд показывает ему флакон с раствором для контактных линз. – Между нами говоря… – Она придвигается к Фрэнку, чтобы доверительно пошептаться с ним. Фрэнк слегка отшатывается, но Гоулд, видимо, не замечает этого. – Я еще никогда не видела таких неуклюжих воришек. Ну, то есть, она могла бы с таким же успехом войти с плакатом на груди, где написано: «Я Пришла Сюда, Чтобы Украсть». Даже я, не имея специального опыта, как только взглянула на нее, поняла: дамочка не в себе. Она так сильно дрожала, что я подумала: может, у нее болезнь такая, вроде Паркинсона или чего-то подобного, но потом она увидела меня – и вдруг как подскочит, точно ошпаренная кошка, и отвернулась в сторону – вот так. – Гоулд быстро наклоняет голову набок, горбится и поднимает руку, заслоняя лицо.

Она, разумеется, утрирует, и Фрэнк, еще раз бросив взгляд на арестованную, с облегчением видит, что та продолжает рассматривать свои руки и поэтому не заметила бестактного передразнивания Гоулд.

– Я стала за ней следить, – продолжает Гоулд, – ну и не прошло и двух минут, как она совершила кражу. У нее так тряслись руки, что она едва сумела запихнуть в карман. Это было бы смешно, если бы не было так жалко, – заключает она, мрачно скривив губы.

– Вы забрали у нее карточку?

– Она говорит, что карточки при ней нет. Говорит, потеряла.

– Тогда как же она вошла?

– Понятия не имею. Выясним внизу, но мне нужно, чтобы вы произвели арест по форме, прежде чем я уведу ее.

– Разумеется.

Фрэнк направляется к воровке. Подойдя к ней, он улавливает сильный аромат духов, исходящий от нее. Точнее, несколько разных ароматов – парфюмерная смесь, призванная заглушить запах телесных выделений, но, словно белая простыня, наброшенная на комок мокрой грязи, неспособная полностью скрыть его.

У Фрэнка одновременно морщатся и нос, и лоб.

При его приближении женщина поднимает голову, и он видит, что у нее воспалены глаза – белки превратились в сплошную вязь кровяных сосудиков, ресницы блестят от влаги, и все это усугубляет то впечатление изможденности и запущенности, какое создалось при первом взгляде на нее. Впрочем, если не считать глаз, лицо ее спокойно, безмятежно, пожалуй, даже преисполнено надежд.

– Кажется, мы знакомы? – спрашивает она, быстро моргая и потирая один глаз.

– Едва ли.

– Я уверена, что видела вас раньше.

Возможно, она мельком видела его раньше в каком-нибудь из торговых залов, но вряд ли запомнила его лицо. Никто не запоминает. В этом вся соль.

Он качает головой:

– Маловероятно.

– Ну, не знаю. У меня всегда была хорошая память на лица. Вы пришли, чтобы вышвырнуть меня?