Дни боевые

В глубине сцены — дивизионные знамена и почетный караул, за столом президиума — командиры и политработники частей, подразделений, прославленные красноармейцы.

Опять среди нас командир Карельского полка подполковник Заикин. Он еще с трудом владеет левой, сильно поврежденной рукой, по его темные, глубоко запавшие глаза горят задором.

Новые боевые друзья, которых он впервые видит, знакомятся с ним, поздравляют его с выздоровлением.

А площадка, обрамленная гирляндами, волнуется по-своему. Здесь тоже лицом к лицу встречаются старые и новые друзья, и у каждого из них есть о чем поговорить.

На всех этих празднично настроенных людей ласково светит солнце. К безоблачному небу от цигарок и трубок многочисленных курильщиков тянутся струйки сизого табачного дыма.

Но вот все стихает. Комиссар Воробьев открывает торжественное собрание и предоставляет мне слово для доклада о годовщине дивизии.

У каждой воинской части есть свои успехи и неудачи, свои победы и свои герои, свои традиции, которыми гордится часть. Поэтому, говоря о жизни дивизии, я больше говорю о ее славных полках: Карельском, Казанском. Новгородском. Тепло, а иногда бурно встречают собравшиеся имена наиболее отличившихся товарищей, известных всей дивизии. Не забыты имена и наших погибших товарищей: Михеева, Вольфенгагена, Нестерова и многих других.

После того как я закончил доклад, начальник штаба огласил приказ по дивизии. В нем подводились итоги нашим боям и определялось первенство среди частей.

Лучшей части передавалось на хранение знамя Бурят-Монгольской АССР. Эта честь выпала Новгородскому полку.

Под громкие аплодисменты и крики «ура» знатный знаменосец полка сержант Постовнев вместе с ассистентами обнес развернутое знамя вокруг партера и, сопровождаемый знаменным взводом, направился в свой полк.

Определение первенства среди частей вызвало много разговоров. Говорили больше «старички». Они знали, что прошлой осенью и в начале зимы, когда Новгородским полком командовали Фирсов и Свистельников, полк занимал последнее место. С приходом же Черепанова и Егорова полк ожил и начал быстро выходить на первое место.

Черепанов был образцовым командиром полка: волевой, энергичный, способный отдавать себя службе целиком.

Вступив в командование полком, Черепанов слился с ним воедино. В лице комиссара Егорова он нашел достойного соратника, такого же энергичного и неутомимого. Заражая личный состав своей энергией, умело опираясь на командные кадры, на коммунистов, комсомольцев, ветеранов полка, командир и комиссар расшевелили полк, сдвинули его с места, а потом и вывели в голову дивизии.

— …От души рад за ваш полк, — говорил майор Михалевич, новый командир артполка, первым поздравляя Черепанова и Егорова и пожимая им руки.

— Дай и я пожму, — улыбаясь протягивал руку Черепанову Саксеев.

— Ну, положим, ты-то не очень рад, — посмеиваясь. ответил на рукопожатие Черепанов, — Ты бы больше был рад, если бы знамя передали не моему, а твоему полку.

— Это само собой, — отшучивался Саксеев. — Кто же против? А сейчас я от души поздравляю тебя.

— Спасибо! — уже серьезно ответил Черепанов.

— А я вот жалею, что знамя передано не Карельскому полку. Чего ж тут скрывать! — полушутя-полусерьезно сказал Заикин, прежде чем протянуть Черепанову руку. — Поздравить, конечно, надо, против этого не возразишь, но, я думаю, надо постараться, чтобы в следующий раз оно было передано не новгородцам, а карельцам. Так-то, друг, не обижайся за откровенность.

— Не обижаюсь, старина, не обижаюсь. И я бы на твоем месте также думал. А за поздравление спасибо. Черепанов обнял Заикина.

— Это тебе. Черепанов, серьезное предупреждение, — сказал Воробьев. Нос не задирай и не почивай на лаврах. Карельцы народ стойкий, напористый, что задумают, то и сделают. Они уже и сейчас идут следом за вами.

— Мы не из робких, товарищ комиссар. Поживем — увидим. Цыплят по осени считают, а сейчас как раз и осень, — отшучивался Черепанов.

Начался концерт красноармейской художественной самодеятельности.

До позднего вечера царило веселье возле нашего командного пункта. Смотрели кинокартину. Потом пели под баян. Звонкое эхо повторяло песню:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна…

Никогда еще наш хмурый, истерзанный снарядами лес не был таким оживленным, как в этот праздничный день.

У «рамушевского коридора»

Если зимой 1941/42 года Северо-Западный фронт всколыхнуло контрнаступление советских войск под Москвой, то в зиму 1942/43 года фронт пришел в движение после начавшегося контрнаступления под Сталинградом.

Перед фронтом стояла прежняя, не решенная им задача — завершить окружение демянской группировки и ликвидировать ее.

К началу второй военной зимы протяженность демянского выступа, простиравшегося с запада на восток, от Старой Руссы до озер Велье и Селигера, достигала ста километров, а наибольшая его ширина, от Лычково на севере до Моловотицы на юге, равнялась пятидесяти километрам.