Дни гнева, дни любви

– Дорогая моя, но ведь праздник для того и создан, чтобы ни в чем себе не отказывать, – прошептал Кристиан. Его горячее дыхание обожгло мои губы. – Это же кларет, Сюзанна. Что может быть легче?

Он снял с подноса два бокала. Его шепот обволакивал меня, звучал словно сквозь сон, сквозь волшебную сказку… Мне было жарко и томно. И не было сил противиться этому соблазну…

– А почему бы и нет? – спросила я, принимая бокал. Легкое сладкое вино словно огнем разлилось по груди, пробежало по телу. Я закрыла глаза, вздыхая от изнеможения.

– Может, достаточно уже танцев?

Я покачала головой. Потом, машинально отдав бокал Кристиану, пошла в самую гущу танцующих. И в то же самое мгновение чьи-то руки обхватили меня, обняли, увлекая в быстрый темп итальянской тарантеллы. Я уступила незнакомцу легче, чем даже намеревалась. Но, не пробыв в его объятиях и нескольких секунд, я ощутила, как всколыхнулась в душе подсознательная тревога. Это и заставило меня взглянуть в лицо партнера.

– Как вы похорошели, – произнес он. – Стали еще красивее. Видите, я был прав. Вы снова стали желанным призом.

Если бы в лицо мне плеснули водой, то и тогда я не возмутилась бы больше. Это был Клавьер собственной персоной. И это в его объятиях я танцевала!

– Какую глупость совершил император, пригласив вас сюда, – процедила я сквозь зубы.

– А что, разве я не такой, как все прочие?

– Вы отъявленный мерзавец, господин Клавьер, и мне жаль, что император этого не знает.

– Император мой должник, дорогая. Я его кредитор. И, поверьте, мне пришлось простить австрийской казне немалую сумму, чтобы иметь удовольствие видеть вас здесь, на этом празднике.

– Вы знали, что я в Вене?

– Я знаю о вас все.

Он держал меня крепко, но я вырвалась из его объятий, всем своим видом продемонстрировав, что закричу, если он посмеет меня удерживать. Я попыталась взглядом разыскать Дюрфора, но мне это не удалось, а Клавьер шел рядом, не отставая ни на шаг.

– Что, моя прелесть, в Версале вы не стали бы со мной танцевать?

Я думала, думала, и меня вдруг осенило: черт возьми, а ведь в жалком положении оказываюсь не я, а он! Это он ходит за мной повсюду, находит даже в Вене, платит за удовольствие быть на маскараде. Вся тревога моя прошла, я обернулась, рассмеялась ему в лицо. Мне действительно было весело. Это была какая-то шальная, злая веселость – вероятно, следствие опьянения.

Он до боли схватил меня за руки.

– Снова смеетесь? Срок нашего пари еще не вышел, и мой особняк в Сен-Жермене пуст. Он ждет вас, моя дорогая, и когда вы придете туда, вы не будете столь надменны.

– Вы скорее окажетесь в аду, чем я когда-нибудь приду к вам за чем бы то ни было, господин Клавьер.

Он с наглостью, которой я даже от него не ожидала, прижал меня к себе.

– Ад вскоре наступит для вас, – прерывисто прошептал он. – Зря вы со мной танцевали, дорогая. Я, можно сказать, воочию убедился, что такого гибкого нежного стана, как ваш, – еще поискать… Так неужели вы, мой ангел, думаете, что я уступлю?

– Придется, – проговорила я насмешливо.

– Значит, борьба продолжается?

– Какая борьба? Я даже не заметила, что с кем-то воюю.

– Ну, так очень скоро заметите. Когда вы вернетесь в Париж, то обнаружите там небольшой подарок – счет на пятьсот тысяч ливров. Вам придется их уплатить, моя дорогая. Ваш муж наделал немало долгов, покупая вам сногсшибательные драгоценности. Уж и не знаю, что это было с его стороны – любовь или ненависть. Может, он предвидел, чем это для вас обернется?

Он, наконец, отпустил меня, и я пошла прочь, даже не задумываясь над его словами. Они вылетели у меня из памяти в одну минуту.

Голова у меня кружилась. Чувство ирреальности, сказочности все возрастало. Мерцание карнавальных огней, сияние блесток в бархате ночи, журчание фонтанов и мелькание маскарадных масок создавали иллюзию сказочного водоворота, волшебства, похожего на то, что испытала Золушка в фантазиях господина Перро. Я остановила лакея, взяла с подноса бокал токайского и стала пить, пить, пить… Мне хотелось забыться, хотелось быть опьяневшей, чтобы глубже погрузиться в то, что происходило вокруг меня.

Поставив бокал, я тихо рассмеялась. Разве можно было не смеяться на маскараде? Я чувствовала на себе мужские взоры, скользящие по всему телу – от глаз и волос до груди и туфель. Выпитое вино горячей волной пробегало по жилам. Я была пьяна и знала об этом, но нисколько не стыдилась. Кто посмел бы быть серьезным и трезвым здесь, среди умопомрачительной иллюминации Шенбрунна, жарких вздохов и самых зажигательных танцев? Веселая музыка из последней оперы Моцарта окутывала сознание приятным туманом. Я смеялась… Сейчас мне не нужен был никто, даже встреча с Клавьером казалась безразличной. Я погружалась в собственное странное возбуждение, в наркотическую чувственность, пикантную и острую.

– Вы совсем забыли обо мне, дорогая кузина, – услышала я жаркий шепот у своей щеки.

– Ах, Кристиан!

Я почувствовала, что едва держусь на ногах. Меня шатало. Я оперлась на его руку и закрыла глаза. Он обнял меня за талию.

– Что это вы так таинственно улыбаетесь? Празднуете свою победу?