Дни и годы[Из книги воспоминаний]

Чтобы не помешать публикации в Москве, я в «Сибирских огнях» в 1939 и 1940 года напечатал только отдельные главы, а полную рукопись отвез в Москву. Один экземпляров «Новый мир», другой — в издательство «Художественная литература». В издательстве рукопись отредактировал критик Ю.Б. Лукин, взыскательный редактор, готовивший к печати романы М.А. Шолохова. В «Новом мире» прочитал Владимир Петрович Ставский, в то время главный редактор, а подготовку рукописи поручил Александру Михайловичу Дроздову, автору нескольких книг повестей и рассказов. Познакомился с моим романом и член редколлегии Леонид Максимович Леонов, всемирно известный мастер художественного слова, мнением которого дорожат все мои современники. Мне он сказал:

— Все писал нормально, не торопясь, а под конец, будто от усталости, сел на санки и скатился с горы.

Через несколько месяцев Владимир Петрович телеграммой известил меня, что будет проезжать через Новосибирск скорым дальневосточным. Мы встретились на перроне. Он долго жал мне руку, заверяя, что мой роман в плане журнала. А когда он вернется в Москву?

— Думаю, что не скоро. И не от меня это будет зависеть, а от важных событий.

Важные события назревали на Халхин-Голе, и он спешил туда.

Примерно через год в издательстве книгу набрали, вычитали верстку и подписали к печати. Мне даже обложку показали.

Но в редакцию современной прозы пришел новый заведующий. Его не устраивали детективные главы, и набор рассыпали.

В «Новом мире» устроили обсуждение. Помимо редакционных работников выступили Ю.Б. Лукин, Ю.А. Жуков, С.Е. Кожевников, в то время уже редактор «Сибирских огней». Было немало полезных замечаний по детективной части. Общее впечатление оставалось положительным, и Дроздов унес рукопись домой, чтобы по-редакторски засесть за нее. Роман увидел свет перед самой войной — в книгах четвертой и пятой, но с сокращениями почти наполовину.

* * *

В Новосибирске роман подписали к печати 28 мая 1941 года, а сигнальные экземпляры появились, когда воинские эшелоны сибиряков уже мчались на запад для отражения фашистского нашествия, и я не думал, что в такое суровое время судьба подарит мне счастливые встречи с этой книгой. Но такие встречи были.

Как только началась эвакуация из западных областей страны в Сибирь, нескончаемым потоком пошли эшелоны.

В первые же месяцы Новосибирск принял пятьдесят заводов. Принял для хранения в недостроенном оперном театре Третьяковскую галерею. Принял ленинградскую Александринку и знаменитый симфонический оркестр, возглавляемый Мравинским. Приютил Дмитрия Шостаковича и Леонида Утесова. Приютил писателей Ленинграда и Москвы. В заводских эшелонах приехали рабочие с семьями. И население города почти удвоилось.

И в первые полтора года, пока приезжие не научались выращивать картошку да пока в закрытых распределителях не появилась американская тушенка и сухое молоко, было голодновато. В столовых, к которым мы были прикреплены, на первое давали так называемый суп из зеленых помидоров, на второе пшенную кашу, понято, без масла. Где же выход? Как, хотя бы немножко, улучшить питание? И вдруг из далекого Нарымского округа дошла весть — там можно купить рыбу. И наша писательская организация решила попытать счастья — отправить двоих на заготовки. Выбор пал на детского писателя Бориса Емельянова и меня. Принесли нам мешки с надписанными фамилиями, а пухлые купюры я втиснул в полевую сумку. На наше счастье, штаб военного округа отправлял за рыбой самолет, и попутно взяли нас. Самолет удачно приземлился на застывшем болоте возле маленького городка Колпашево, в 323 километрах севернее Томска. И мы с Борисом отправились к первому секретарю окружкома Попову, душевно расположенному к литераторам. Добрейший Павел Васильевич на первых порах огорчил нас:

— Туг вы ничего не добудете. Ни ерша на уху, ни чебака на поджарку. — Но, задумчиво проведя рукой по лбу, смягчил он голос. — Коль вы добрались до нас, может, — перенес взгляд на телефонный аппарат, — что-нибудь придумаем. Приходите завтра.

Павел Васильевич был на редкость заботливым. По его звонку на следующий день деятельный кооператор, тоже влюбленный в литературу, уже собирал нас в дальнюю дорогу. Даже привел на продуктовый склад. Там из вместительной дубовой бочки достал колбасу, подчеркнув при этом:

— Английская! Они такую готовят для моряков в дальние плавания: вот так пересыпают солью. Может сто лет храниться! Ну а вам на каких-то четыре дня, пока доберетесь до Каргаска. Павел Васильевич звонил туда секретарю райкома: вам все обеспечат.

К английской колбасе кооператор добавил четыре поллитровки спирту:

— Без этого посошка у нас не ездят: морозы-то, бывает, даванут за пятьдесят! А вам ведь придется отмахать две сотенки!