Дни яблок

— Ну, вот она тулит звёздочки такие, знаешь, все почему-то с восемью лучами.

— Такие развеивают зло, — довольно сказал я. — Называются: «на восемь ветров».

— Или вот — недавно одной связала, не кофта, а сплошные ромбы. Девять ниток взяла.

— Это от сглаза, между прочим, любой взгляд недобрый обломается.

Аня закончила шить и перекусила нитку.

— А я, — сказала она, — знаю такой узор, «рыбы» называется, и очень мне он нравится. Если ты решил всё-таки позвать меня на день рождения — я смогу связать тебе свитер с этими рыбами. Хочешь?

— Я давно тебя пригласил, — сказал я, удивляясь лёгкости своего же тона, — тебе нужны подтверждения?

— Ежедневные, — ухмыльнулась Аня, — ты же знаешь, наверное, это повышает самооценку. Для нас, близоруких, она важна.

Гамелина вонзила нашу иглу с намотанной на неё нашей же ниткой в широкий ворот своего «мешка», встала, надела пальто и проверила карманы.

— Всё в порядке, — прощебетала она, — пять минут, и всё. Пошли.

Я поставил жестянку с нитками на стол и вышел вслед за Гамелиной. В дверях Аня запнулась и помахала руками.

— Ой! — удивилась она. — Тут у вас что? Паутина? Как что-то разорвалось, тоненькое. К лицу липнет. Тьфу… — Она отёрла лоб платком.

Я оскорбился за собственный порог.

— Там у нас, Гамелина, колючая проволока и мины, но ты проходишь спокойно, у тебя по немецкому пять.

— И что? — набычилась Аня, глядя, как я закрываю двери. — А что должно быть? Два?

— Ну, ты знаешь все эти «ахтунг, форвертс, цурюк»?

— Вроде да, — всё так же подозрительно согласилась Аня.

— И колючая проволока их знает хорошо, вы всегда договоритесь.

— Не смешно, — надменно высказалась Гамелина. — И где здесь ставить мины?

— Да везде, — мрачно сказал я, — и вырыть ров ещё, с крокодилами, чтоб они там пели.

Аня помолчала. Мы шли вниз, эхо от наших шагов металось по лестнице.

— Я буду вязать чуть длиннее, чем на свой рост, — наконец сказала Гамелина, — к дню твоему успею точно, но ты всё-таки странный. Интересно.

«Рыбы приносят удачу, — подумал я. — Может и пригодится».

Мы вышли из подъезда.

— Эмма привезла из Прибалтики такую чудесную пряжу, — продолжала Аня, — необычный цвет — синий с красной искрой, тебе должно пойти, хотя я удивляюсь, и почему тебе синий идёт? Ты же брюнет…

— Она как-то называется? — спросил я её, блуждая, словно вслепую, в Аниных, «с искрой», мыслях.

— Ламы! Шерсть ламы, — торжественно сказала Гамелина, — там так и было написано, на этикетке — «блакламбс воол».

Подъехал наш троллейбус. Мы вошли.

— Это, Гамелина, на самом деле означает «чёрная овечка», — самодовольно сказал я. — И никакой ламы, совершенно…

— Не умничай мне, — буркнула Аня и посмотрела на меня строго.

— А чем таким, собственно, лама отличается от овцы?

— Рогами…

— Ты давишь интеллектом, — сказала Аня, после недолго молчания. — Не пыжься так.

— Не буду, — пообещал я. — В конце концов, и то, и то — шерсть.

— Очень качественная, — глубокомысленно заметила Аня.

В фойе Синего зала было людно. И накурено.

— Интересно, тут можно водички попить или соку? — прожеманничала Гамелина, войдя. — Такой дым. Даже щипет глаза.

— Я бы тоже хотел узнать, — не менее церемонно произнёс я. Аня глянула на меня внимательно.

— Стой здесь, не уходи, — доверительно сообщила она. — Я всё найду сама, — и ушла к бару.

Возле меня остановились двое, парень с девушкой, чуть постарше нас с Гамелиной.

— Ну, я так и знала, — возмущённо говорила рыженькая девушка, — что билетов не будет. Надо обо всём думать мне! Всегда так…

— Мне обещали, — растерянно повторял парень в модном галстуке-«селёдке». — Мне пообещали, но что-то случилось.

Девушка огладила твидовую юбку и поправила ремень сумки на плече.

— С головой у некоторых что-то случилось, — ворчливо сказала она. — Слава, ну поспрашивай, в конце концов, может, есть лишний билетик у кого-нибудь.

— Это что? — возмутился молодой человек. — Ты хочешь, чтобы я попрошайничал? Цыганил?!

Девушка сунула руки в карманы жакета, было видно, как она сжала там кулаки.

— У меня есть лишний билетик, — сказал я.

Рыженькая быстро обернулась и взяла меня за рукав.

— Ой, как хорошо, — обрадовалась она. — Продадите? Я бы так хотела фильм просмотреть.

Молодой человек состроил грозное лицо и навис.

— Девушка со мной, — сурово выговорил он, я различил у него на галстуке булавку с жемчужинкой, явно переделанную из швейной.

— Ненадолго, — мрачно ответил я и повернулся к рыжей. — Вообще-то у меня их два, билета в смысле, — сказал я. — уступлю за десятку.

— Слава, — потребовала девушка. — Расплатись быстренько, а то вон уже кто-то потрухает, сейчас уведут из-под носа, пока ты возишься.

Юноша с булавкой ткнул мне червонец. «Кем-то» оказалась Гамелина, с двумя стаканами сока.

— Остался только берёзовый, — хмуро брякнула она. Я уже просила-просила: «Дайте лучше воду из-под крана», — говорила. Так она, собака, ответила, что вода бесплатная внизу, в туалете… А ты, что тут делаешь?

— Людям помогает, — весело ответила рыженькая девушка.

— И спекулирует, — прибавил её расфрантившийся спутник.