Дни испытаний

– Что-то плохо верится, чтобы сей предмет залежался у вас так долго.

– Однако же залежался, – скромно ответил Ковалев.

– Чудеса... Ну, если залежался, так ему нужно и должное воздать... – майор протянул руку к бутылке, откупорил ее, налил Ростовцеву и себе. Когда очередь дошла до кружки Ковалева, тот закрыл ее рукой и отодвинул в сторону.

– Не надо, товарищ майор, – произнес он твердо.

– Почему же?

– Не пью, товарищ майор.

– Помнится, раньше пили...

– Пил, да бросил. Обещание дал себе такое. Не надо. Это я для вас принес.

Начальник штаба пожал плечами и поставил бутылку на стол.

- Неужели за все это время ваш помощник ни разу, как говорится, за воротник не закладывал? – обратился он к Ростовцеву.

– Ни разу.

– Ей-богу, чудеса у вас творятся. Настоящие чудеса. Если так, то помощника вашего хвалю. Молодец! За его здоровье! – он осушил кружку, крякнул и поднес к усам кусок хлеба.

Ростовцев последовал его примеру и, закусив, хотел налить новую порцию. Крестов остановил его:

– Больше нельзя. Давайте чаю... Или я сам.- Он с видимым удовольствием подставил кружку и повернул кран. – Хорошо, – продолжал он, следя за горячей струйкой. – Как будто бы дома. Помнится, в мирное время придешь домой, устав немного, усядешься вот так же за стол, а старуха моя чай наливает. Самовар ворчит, пар кверху поднимается, радио напевает, и в комнате уютно-уютно... Бывало, посидим мы с ней этак с часок-другой, сыновей вспомним, поговорим. Потом я ей газетку почитаю. Хорошо было... Немец все испортил. Ну, будет ему за это. Вздуем мы его.

– Обязательно! – с жаром подтвердил Ковалев.

Самовар постепенно остывал. Ковалев, посидев еще немного, поднялся и вышел, попросив разрешение проверить посты. Майор проводил его глазами и с расстановкой проговорил:

– Хороший парень, как вы думаете?

– Да, – отозвался Ростовцев. – Только горяч немного.

– Это ничего. Настоящий солдат иногда должен быть горячим. Если бы он действительно бросил пить, цены б ему не было... Как вы, ладите с ним?

– По-моему, ладим, – сказал Борис.- Сначала, правда, трудно было: все донимал, чтобы я походатайствовал за него перед вами. Чтобы на позицию его перевели.

– А вы что?

– Я ему пообещал, если он пить бросит и будет вести себя дисциплинированнее.

– Правильно, – одобрил майор, барабаня по столу пальцами. – Правильно... И переведу. Обязательно переведу, когда исправится. Его место – там.

– А мое? – осторожно спросил Ростовцев.

– Ваше – здесь.

Борис закусил губы. Эти слова задели его за живое. Он не переставал надеяться, что настанет время, когда и его переведут в полк на передовую. Не сдержавшись, он обидчиво спросил:

– Неужели вы не верите в меня? Неужели вы думаете, что я трус? Я не собираюсь хвалиться, но, поверьте, я сумею справиться со своими обязанностями в бою не хуже других.

– Я не сомневаюсь в этом.

– Тогда почему же вы обрекаете меня на бездействие? Почему?

– Почему? – майор улыбнулся и односложно ответил: – Так... Причуда у меня такая. Я ведь изверг... – в его глазах блеснули искорки смеха. Он отодвинул кружку. и добавил: – Об этом мне еще старуха моя твердила, когда бывала не в духе.

Но Ростовцеву было не до шуток, и он настойчиво возразил:

– Простите, товарищ майор, но я спрашиваю вас серьезно.

– Серьезно? Ну, хорошо, давайте говорить серьезно.- Майор наморщил лоб и сказал: – Прежде всего, я не обязан вам отчитываться в своих действиях. С этого бы нужно начать, если беседовать серьезно, как вы требуете. Но уж, ладно, на сей раз отчитаюсь... Жизнь вашу сохраняю, вот почему вы и здесь. И, пожалуйста, не обижайтесь. Ваше место тоже очень нужное и полезное. Кому-нибудь необходимо занимать и его.

Не ожидавший такого ответа, Ростовцев умолк. Но, собравшись с мыслями, он заговорил снова. Он сказал, что свою жизнь и здоровье он расценивает ничуть не выше жизни других и что он перестал бы уважать себя, если бы такие соображения у него появились. Его всегда нервировало, когда его выделяли из тех людей, которые его окружают. Он привык считать себя обычным рядовым человеком и свой голос не ставил себе в заслугу. Обо всем этом он возбужденно говорил майору, а тот слушал его, морщился и барабанил пальцами по столу.

– Видите ли, – начал Крестов, когда он замолчал,- вы можете смотреть на себя, как вам угодно. Это ваше дело. Но вы не можете не согласиться с тем, что ваш голос принадлежит не одному только вам. И здоровье ваше поэтому нужно не только вам, а и еще многим. Однако... однако, погодите...- он медленно вытащил из кармана портсигар, закурил и, щелкнув крышкой, продолжал: – Вижу, что вы не успокоитесь дотех пор, пока не узнаете всего. Я делаю не совсем правильно, посвящая вас в некоторые секреты, но уж так и быть -прочтите вот это и не обижайтесь на меня...- Он расстегнул планшетку, порылся в ней и, достав сложенный вчетверо лист бумаги, положил его на стол перед собеседником.

Ростовцев с недоумением пробежал глазами текст, удивленно поднял брови и, словно не веря самому себе, прочитал все снова.

– Ну? – спросил майор, принимая бумагу. – Прочитали?

– Да...